Но всё ж они
пронзительны, как выстрел.
А, между тем, весна
берет своё,
И даже воздух
пахнет абрикосом.
Неведомое ждет страну жнивьё,
Когда посеяны
одни вопросы…
* * *
И.Юмаковой
Дневники с пятёрками хранил,
А в подвале было сыровато.
Порчей дневники мои объяты,
И забвеньем – всё, что я учил.
В дневниках – оценки хороши.
А за ними ничего не видно.
Отчего ж так горько и обидно,
Словно порча губит часть души.
А душа сама ведёт дневник.
Что-то помнит, что-то забывает.
Страшно за меня переживает,
Что пятёрки получать отвык.
* * *
Инерция…
И для души
закон Ньютона применим.
Никак мне не расстаться с ним.
Воспоминаний сила
опять меня сдавила…
Души моей потёмки –
потёмки кинозала.
Замедленная съёмка.
Смотрю, и всё мне мало.
* * *
Когда обида душу жжёт,
Тут сода не поможет.
Поможет соль. Соленый пот.
Ну, а не он, то что же?
Ни лесть, ни жалость не спасут,
Ни добрые советы…
Поможет только тяжкий труд.
И я проверил это.
* * *
Я в переулок Ночи зашёл,
томимый жалостью,
За улицей Дневною алел густой закат.
И крепко спали люди в гостинице
Усталости,
А где-то духом Бодрости
был полон Утра сад.
Весёлая застенчивость и грустная Удача
Шла рядом со Случайностью,
болтая невпопад,
И Гордость одинокая
Давилась поздним плачем,
И Суета спешила,
А Глупость шла назад.
А где-то в поднебесье,
блеснув крылом Надежды,
Летели птицы Юности,
зовя с собою вдаль…
Но всё проходит с возрастом,
И с возрастом всё реже
В незримость улиц путаных я захожу.
А жаль.
* * *
Дождь рассыпал слёзы по асфальту
И ушел, гонимый ветром, к югу.
Словно карты – веером – гадалка,
Разбросала звёзды ночь по кругу.
Звёздный отблеск тает под ногами,
На асфальте мокром и блестящем.
Этой ночи давнее гаданье
О грядущих днях и настоящих.
Погадаем – радость или горе,
Нагадаем – встречи и разлуки.
Отчего же первый мёд так горек,
Почему до боли сжаты руки?
Ночь уходит, кончено гаданье,
Гаснут в небе тысячи огней,
Но огонь несбывшихся желаний
Сердце обжигает всё сильней.
* * *
Возвращаюсь из совхоза,
пахну свежим огурцом.
Ничего, что это проза,
быть бы в прозе молодцом.
Молодым ещё, тем паче.
Пусть колючки на штанах.
Надо мной,
как флаг удачи,
Голубого неба флаг.
* * *
Закончился сеанс дневной,
как дым растаял.
По площади идет со мной
Княгиня Трубецкая…
Лишь только складочка у рта
волненьем дышит,
И площадь – та или не та,
чужие крыши.
И растворяется в дыму
декабрьский холод.
Я все пойму и не пойму –
приподнят полог.
Восстанья радостный кураж. Кипит отвага.
Стоит гвардейский экипаж,
и блещут шпаги…
Стирает время все следы
с брусчатки старой.
Но свет пленительной звезды,
Как прежде, ярок.
* * *
На вершине лесистого склона
Скрыто злобное сердце дракона.
Ветер воет и тьма ворожит,
И в испуге ребёнок дрожит.
А дракону – чего?
– Хороша
Бессердечная жизнь и душа.
За бессмертье не платят гроши,
За бессмертье живут без души.
Добрым молодцам головы рвать –
Бесконечная благодать.
А в груди моей стук да стук.
Вот я вырос, прошел испуг.
Всё что было – быльём поросло,
но воюют добро и зло…
Эту сказку читает дочь,
Добрым молодцам хочет помочь.
* * *
О небесном говорю.
А земное – вот, под боком.
В небе – ближе к декабрю –
Будто на душе морока.
В небе тот же разнобой.
Тучи небо рвут на части.
Так же и у нас с тобой
Счастье спутано с несчастьем.
Не в созвездии Орла –
В жизни бренной неполадки,
Ставим на любовь заплатки…
Вот такие, брат, дела.
* * *
На окраине шагаю вдоль забора.
Над забором вьётся злая птичья свора.
То ли спорят меж собой,
То ли меня за окраину поганую бранят.
Неуютно, да к тому ж ещё зима.
У ворон, видать, не густо в закромах.
Мне б ответить посуровей воронью.
Оправдаться за окраину свою.
За грехи свои,
за зиму,
неуют.
За людей, что на окраине живут…
Мне бы с мыслями собраться.
И тогда…
Улетели, вдруг, вороны. Вот беда.
* * *
На старом трамвае до автовокзала,
А после пешком пять минут.
И нужно всего-то для счастья так мало: