После завтрака неожиданно пришла мать. На ней была её нарядная фиолетовая юбка, белая как снег кофточка, на плечах широкий шерстяной шарф. Щёки нарумянены, губы подмазаны.
Чхонён повернулся лицом к стене.
— Хм… Ты что же, не хочешь и взглянуть на меня? — Мать скривилась, тяжело плюхнулась на кровать, хотя рядом стоял стул, покосилась на лежащую на тумбочке пустую коробочку.—Лекарствами пичкают? — усмехнулась она, вертя коробочку в белых руках.
Чхонён резко повернулся к ней.
— Зачем пришла, говори? — с трудом сдерживаясь, сказал он.
— Вот те на́! Мать пришла в такую погоду, по снегу, а он спрашивает «зачем»… Вместо благодарности…
— Уходи! — Сердце бешено стучало у него в груди.
— Ая-я-яй, да что же это! — покачала головой тётушка Хван.
Чхонёна всего трясло.
— Уходи! — снова повторил он.
Мать неприязненно покосилась на сына и встала.
— Напрасно ты веришь всяким там… Мало ли что болтают…— невразумительно пробормотала она.
Чхонёна словно ударили в грудь. Страшная мысль молнией мелькнула у него в голове.
— О чём это ты? — быстро спросил он.
— О тебе же думаю… Тебе жить…
— Нет, что ты имеешь в виду?
— А ты что?
Упрямо сжав губы, Чхонён молча смотрел в окно.
— Посмотрите-ка на него! — снова осмелела тётушка Хван.— Как он разговаривает с матерью! Как дворянин какой…
Чхонён рывком сел на постели. Сразу же заломило всё тело, но ему было сейчас не до этого.
— Иди!.. Уходи!..— не помня себя от ярости, закричал он.
Тётушка Хван зло смерила его взглядом и быстро пошла к выходу. Дверь оглушительно хлопнула. Чхонён обеими руками заткнул уши.
6
В уезде был сегодня базарный день. Со всех деревушек тянулись туда крестьяне. В потоке людей шли Мёнгиль, Муниль и Кёнпхаль. Но базар не интересовал их. Они направлялись в больницу. Они шли, болтая о том о сём, и вдруг Кёнпхаль, прервав сам себя на полуслове, нырнул куда-то в толпу. Мёнгиль с Мунилем в растерянности остановились. Они подождали немного — Кёнпхаль не появлялся; попытались найти его — тщетно.
— Взбесился он, что ли? — рассердился Муниль.
Мёнгиль тоже был зол. Никогда не знаешь, что ожидать от этого сумасбродного парня!
— Пошли дальше. Ну его! — махнул рукой Муниль.
Они подходили к больнице, когда их догнал обливающийся потом Кёнпхаль.
— Ты что, рехнулся? — набросился на него Муниль.
— Погоди, не сердись! Я видел его… того типа,— задыхаясь от бега, бормотал, проглатывая слова, Кёнпхаль.
— Какого ещё типа? — с любопытством спросил Мёнгиль.
— Того, что шатался у твоего дома.
— Да что ты?! — Муниль одним прыжком очутился рядом с Кёнпхалем.
— Я заметил его в толпе, понятно? Рванул за ним… Он на базар — я тоже… И тут он пропал.
Мёнгиль нахмурился:
— Ну и зачем всё это? Вечно вы кого-то выслеживаете!
Кёнпхаль обиделся:
— Тебя слушать, так и тени врага не поймаешь…
Они были уже возле самой больницы, и спор сам собой прекратился. Все трое вошли к Чхонёну. Он лежал у стены, уткнувшись лицом в подушку.
— Чхонён! — окликнул его Мёнгиль.
Чхонён стремительно повернулся. Лицо его покраснело от радости и волнения. Ребята бросились к другу. Мёнгиль положил на тумбочку пакет с яблоками и сластями.
Некоторое время все сидели молча и только, улыбаясь, переглядывались. Потом Мёнгиль взглянул на внушительную вмятину, оставшуюся на кровати.
— К тебе что, мать приходила? — осторожно спросил он.
— Да… так… Немного побыла и ушла.
Чхонён почему-то покраснел ещё гуще.
— Знаешь, она, наверное, занята. Сейчас так много работы, особенно рассиживаться некогда,— пытался утешить друга Мёнгиль.
Потом они заговорили все разом. Перебивая друг друга, они расспрашивали Чхонёна о том, как его здесь лечат, рассказывали про школу. И вдруг Чхонён спросил с беспокойством:
— Вчера вечером в деревне ничего не случилось?
— Ничего…— несколько удивился Мёнгиль.
— А что может случиться? Ведь в деревне отряды обороны,— подхватил Муниль.
— Мы всех их поймаем, должны поймать! — Кёнпхаль схватил воображаемого врага за горло.
— Да ты не волнуйся, поправляйся-ка лучше,— ласково сжал руку друга Мёнгиль.
Чхонён, казалось, хотел что-то сказать, но только пошевелил губами.
— Мама как-то рассказывала о том, как болел мой старший брат… С ним было совсем иначе…— задумчиво проговорил Мёнгиль. Он ни к кому в отдельности не обращался, просто думал вслух…