Лукас протолкался к центру круга и начал подталкивать зевающие тела любопытных дампиров к фасаду здания.
— Это место рушится вокруг нас! Нам нужно убираться отсюда!
Железные стропила скрипели, плавясь под жаром адского огня. Одна из секций упала прямо за ареной битвы, и Эван встретился взглядом с Дрю, когда его кузен повернулся и побежал к выходу. Он находился на вражеской территории, и Эван не винил его за то, что он поспешно отступил. Саша, возможно, была в ужасе от него. Возможно, она не хотела иметь с ним ничего общего. Но это не помешает ему вытащить ее отсюда к чертовой матери. Нравилось ей это или нет, но она была его парой. И он поклялся, связал себя, посвятил себя тому, чтобы защитить ее.
— Всем выйти! — прогремел голос Эвана. — Сейчас же!
Тела разбежались по его команде. Он потянулся к Саше, не заботясь о том, хочет ли она, чтобы его руки касались ее, и подхватил на руки. Целостность здания распалась под сверхъестественным пламенем адского огня, и оно начало рушиться. Эван крепко прижимал Сашу к груди, уворачиваясь от обломков, которые сыпались на них дождем. Он повернулся и клонился над Сашей, когда кусок раскаленного докрасна железа ударил его в спину и опустив на колени.
Саша крепче сжала его плечи, и он застонал от боли. Она встретилась с ним взглядом, и на мгновение ему показалось, что на ее лице отразилось беспокойство. Он заставил себя подняться, твердо решив вытащить их оттуда. Расплавленное железо горело как проклятое, но это не шло ни в какое сравнение с адским пламенем на его коже. С ним все будет в порядке. Он исцелится. Ему просто нужно было доставить Сашу в безопасное место.
— Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Саша, — сказал он ей на ухо. — Обещаю.
Она крепче сжала его плечи, и напряжение в ее мышцах ослабло. Он толкал свое избитое и измученное тело так сильно и быстро, как только мог, по пятам за дампирами и вампирами, которые находились в режиме полной эвакуации. Потолок продолжал сгибаться, угрожая настигнуть их, и Эван поднажал. Вход в здание представлял собой не что иное, как хрупкие металлические рамы, теперь пустые от стекла, и Эван прыгнул, прижимая Сашу к груди.
Он развернулся в воздухе и тяжело приземлился, асфальт оцарапал кожу на спине, когда он резко затормозил. Он крепко обнял Сашу, защищая. Будь он проклят, если сегодня вечером она получит хотя бы еще одну царапину.
— Ты в порядке? — пробормотал Эван между тяжелыми вдохами. Изнеможение от многодневных пыток, физических нагрузок и боевой ярости грозило свалить его с ног. — Ты был ранена…
На заднем плане здание полностью обрушилось, охваченное сверхъестественным пламенем. Даже наложенные защитные чары не смогли бы надолго защитить это место от любопытных глаз людей. Теперь Сортиари наверняка вмешаются. Они не потерпят ни одного существа, нарушающего священную тайну их мира. Саша старалась не встречаться с ним взглядом. Она даже не пошевелилась. Не произнесла ни единого гребаного слова.
— Саша? — Страх поднялся горячим и густым комком в горле Эвана. — Саша? Поговори со мной.
— Я… я слышала тебя. — Ее голос едва перешел на шепот. Она задрожала в его объятиях, и запах ее страха обжег ему ноздри. — По телефону. С Грегором.
Твою ж мать. Эван заставил себя выпрямиться и поставил Сашу на ноги. Неудивительно, что она так боялась его. Она думала, что он предал ее. Он проклинал Йена Грегора. Он проклинал свое рождение, само свое существование и вендетту, которая причинила ему столько боли и страданий. Эван отодвинул Сашу на расстояние вытянутой руки, чтобы заглянуть ей в глаза, пока будет говорить. Чтобы она могла использовать все свои чувства, и распознать правду в его словах.
— То, что ты слышала, было ложью. — Эван протянул руку, чтобы положить ладонь ей на щеку, и она вздрогнула. Ее страх, ее сомнения терзали его, и он отчаянно пытался успокоить их. — Боги, любимая. Я никогда не смогу причинить тебе боль. Я никогда не предам тебя. Моя жизнь, моя преданность, все, чем я являюсь, принадлежит тебе. Если ты сомневаешься в этом, сомневаешься в святости этого обета или в моей любви к тебе, тогда возьми клинок и пронзи им мое горло. Поверь мне, когда я говорю тебе, что смерть — это единственный способ жить без тебя.
Саша подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Ее губы приоткрылись, а лоб нахмурился.
— Ты любишь меня?
Он был дураком, что не сказал ей об этом раньше. Он упустил бесчисленные возможности убедиться, что она знает, без всяких сомнений, что он чувствует, и что она значит для него. Но он оказался трусом. Боялся собственного проклятого богами сердца. Заглушенного эмоциями, которые он считал уничтоженными в течение столетий страданий. Больше нет. Единственное, что пугало Эвана — это перспектива жизни без Саши. И он будет говорить ей каждый день до конца их жизни, что он чувствует к ней, если она позволит ему это.