Лейтенант сыскной полиции Питер Бернс заявил троице, что они и так уже потратили слишком много времени на это дело.
— Мне бы не хотелось, чтобы снова объявился Глухой или брат Глухого. Не желаю больше ни минуты тратить на его проклятые глупости. Мужик вообразил, что он может звонить в участок, когда ему в голову взбредет. В котором часу он звонил?
— Около полудня, — ответил Карелла.
Трое детективов стояли изломанным полукругом возле стола Бернса. Снегопад прекратился, и слабые солнечные лучи робко проникали через окна в угловой кабинет лейтенанта, навевая весеннее настроение маленькой компании служителей правопорядка. Детективу второго класса высокому и стройному Стиву Карелле — темные волосы и карие глаза делали его немного похожим на азиата. Детективу второго класса Мейеру Мейеру, такому же высокому, как Карелла, или даже чуть выше его, плотному, лысому и голубоглазому, с выражением неистощимого терпения на круглом лице. Берту Клингу, любимчику следовательского отдела, белокурому, с глазами цвета лесных орешков и простодушным взглядом деревенского жителя, хотя он и изучил уже большой развращенный город вдоль и поперек. Всем им было около тридцати, одному чуть больше, другому чуть меньше.
И все они были уверены, что Глухой снова появился на их горизонте, один только лейтенант начисто отметал эту вероятность.
— Что он сказал? — спросил Бернс.
— Сказал, что дал с нами маху.
— Дал с нами маху, — безучастно повторил Бернс и покачал головой. В свои сорок с небольшим лейтенант уже начал проявлять своенравие. Несколько лет назад он бы только приветствовал появление Глухого, Его розыск оживил бы скучную работу детективов, в которой все было известно наперед. Но теперь... теперь Бернс не увидел бы в нечастых появлениях Глухого, превращавших его ребят в компанию недотеп, ничего кроме дерзкого вызова. Он возникал словно джинн из бутылки, и они начисто лишались способности предугадывать его действия. Они выбились из сил, пытаясь помешать ему совершить последнюю проделку, но их действия были какими-то неуклюжими, их будто заворожили. И если бы не неизвестно откуда свалившаяся удача, Глухой натянул бы им носы, — овладел бы городом, когда бы ему это заблагорассудилось, и для собственного удовольствия уничтожил бы половину населения.
При одном только его имени ребята впадали в прострацию. Как бы он ни называл себя — L. Sordo (вместо El sordo, что значит Глухой по-испански), Taubman (вместо der taube mann, что значит Глухой по-немецки) или Dennis Dove, а чаще просто Den Dove (вместо den dove, что значит Глухой пошведски), — одно его присутствие в городе превращало детективов 87-го участка в ни на что не годных полицейских.
— Что он еще сказал? — спросил Бернс, чувствуя, что его настроение портится, а терпение истощается.
Он сидел за столом, в полосе солнечного света, и выглядел как человек, способный побить всякого в рукопашной схватке. Маленькое плотное тело, скуластое лицо, толстые цепкие руки, волосы с сильной проседью, искрившиеся на солнце суровые голубые глаза с затаившимся в них любопытством, хотя он и пытался убедить ребят, что этот проклятый глухой тип его абсолютно не интересует.
— Сказал, что прошло много времени...
— Мммм, — промычал Бернс и с кислой миной кивнул головой.
— ...но он помнит, как крепко мы его любим...
— Еще бы.
— ...и он знает, что мы ждем его с распростертыми объятиями и наши сердца поют от радости.
— Как же!
— А еще он сказал, что нам недолго осталось ждать, когда он нас снова одурачит.
— Мммм. А что показал АОН?
Так сокращенно назывался автоматический определитель номера, вот уже почти две недели красовавшийся на рабочем столе каждого детектива. Прежде сыщики видели этот прибор только на экранах телевизоров в коммерческих фильмах.
Жертва-красотка говорила по телефону звонившему ей негодяю, что ей известно, откуда он ей звонит, и тут — о чудо! — на дисплее ее аппарата возникал номер его телефона.
А теперь АОН стал обязательной принадлежностью комнаты детективов, и отпала необходимость долго и нудно устанавливать номера телефонов звонящих в участок людей. Они перед вами — на дисплее!
— Пустой номер, — ответил Мейер. — Мы проверили его по справочнику. Автомобильный радиотелефон, принадлежащий женщине по имени Мэри Календар.
— Вы звонили по этому номеру? Хотя неважно, меня это не интересует.
— Я звонил, — сказал Карелла. — Получил сообщение, что абонент покинул автомобиль и переместился за пределы зоны надежной идентификации.
— Это значит, что он отключил питание. А та женщина? Мэри?..
— Календар. Я узнал из справочника номер ее домашнего телефона, — доложил Карелла. — Расспросил ее, и она мне сказала, что радиотелефон был похищен сегодня из ее машины.
— С этим все ясно. Он пользовался краденым телефоном.
— По крайней мере один раз. Не исключено, что потом он позвонит с другого телефона.
— Я не хочу, чтобы вы отвечали.
— Как же мы можем не отве?..
— Тогда вешайте трубку, как только поймете, что это он звонит.
— Так мы его никогда не поймаем, Пит.
— А мне все равно, поймаем мы его или нет. Не желаю ничего предпринимать для этого. Что он еще сказал?
— Ничего больше не сказал.
— Назвал свое имя? — спросил Бернс, продолжая розыгрыш.
— Да, назвал, — ответил Карелла.
— Сказал вам свое имя!?
— Я спросил: «Кто звонит?», а он...
— Сказал вам свое имя? — изумился Бернс.
— Он ответил: «Можете называть меня Сэнсоном».
— Сэмсон?
— Сэнсон. Н, а не М. — Он произнес по буквам: С — Э — Н — С — О — Н.
— Сэнсон, — произнес Бернс. — Нужно поискать эту фамилию в телефонных справочниках.
— Поискали, — сообщил Клинг.
— Во всех пяти справочниках, — прибавил Мейер.
— И нашли целых двенадцать Сэнсонов в...
— Нет, — прервал его Бернс. — Нет, будь я проклят! Запрещаю вам опрашивать этих людей! Он снова затеял с нами подлую игру, но на этот раз мы ему не поддадимся! Возвращайтесь к делам, которые расследовали до его звонка. А если он опять позвонит, вешайте трубку.
— Я вот как раз думал... — проговорил Карелла.
— Не желаю слушать, что ты там думал.
— Ладно, лейтенант.
— Так о чем же ты думал?
— До первого апреля осталось только девять дней.
— Ну и что?
— Первоапрельский День Дураков, — уточнил Карелла.
Мужчина, стоявший на носу 10-метрового судна модели Крис Крафт был высокого роста, светловолосый, загорелый.
Со слуховым аппаратом в правом ухе. Он зафрахтовал судно на имя Harry Gimperde, причем последний слог фамилии он произносил на французский манер — перд, как в созвучном французском слове merde, а первый слог как начало слова gimlet или конец слова begin. Гарри Гимперд. Если непрерывно произносить Гарри Гимперд, Гарри Гимперд, Гарри Гимперд, Гарри Гимперд, то получалось Hearing Impaired — плохой слух.
Заполнявшей документы служащей фирмы-фрахтователя и в голову не пришло, что блондин со слуховым аппаратом отправляется в маленькое увеселительное плавание, чтобы чуточку скрасить скуку задуманного им важного дела. Девица, составившая компанию мистеру Гимперду, предназначалась для этой же цели и привнесла бы пикантность в путешествие после успешного завершения дела. Она нисколько не сомневалась, что Глухого действительно зовут Гарри Гимперд, и воображала, что у него денег куры не клюют. Ведь только богачи могут позволить себе иметь радиотелефон и зафрахтовать такое большое судно. Она думала так вовсе не потому, что никогда прежде не ступала на палубу судна, ни большого, ни малого. И теперь она молила Бога только об одном: чтобы он ниспослал хорошую погоду. А вообще-то лучше было бы любоваться кораблями с берега. Потом ей вдруг показалось, что мужчина, который назвался Гарри Гимперд ом, не уделяет ей достаточного внимания, хотя налил ей полный стакан французского шампанского и уютно устроил ее на заднице — так он именовал корму — яхты.
Она восседала на подушках, а рядом с ее локтем в ведерке со льдом охлаждалась бутылка с шампанским. Сам же Глухой пошел на нос судна и смотрел оттуда на берег.