Далее в общей беседе он участия не принимал, как не обращался и непосредственно к Михаилу. Все его внимание было сосредоточено на Белашкане. О чем шла речь между ханами Романов не слышал. В юрте было достаточно шумно. А вожди разговаривали тихо. Но по их виду было понятно, что разговор более чем серьезный. Тугоркан был явно чем-то недоволен. Белашкан же откровенно ему прекословил.
- О чем там говорили ханы? - когда они наконец ночью оказались в его палатке, поинтересовался Михаил у Алии.
Девушка опять обслуживала пирующих. И кому как не новобрачной оказывать внимание особым гостям. Разумеется всего разговора она не слышала, но порой ведь достаточно и обрывочных фраз, чтобы составить общее мнение. Девушка же она не глупая, в чем Романов уже успел убедиться.
- Тугоркан недоволен тем, что Белашкан одобрил решение моего отца, насчет нашей свадьбы. Говорит, что русы нам никогда не будут друзьями. Что если Белашкан ищет с ними дружбы, значит он слаб и ему стоит подумать о приемнике. Наш хан ответил, что готов выполнять волю великого хана, в военном походе. Но в мирное время он и его куренные сами будут решать, с кем дружить их орде, а с кем враждовать.
- Белашкан, больше не твой хан, - счел нужным обратить на это внимание Михаил.
- Прости муж мой. Я еще не привыкла.
- Ничего. Тебе еще ко многому придется привыкнуть. Не нужно смотреть на меня с таким недоверием. Тебе понравится, поверь, - привлекая ее к себе, и нависая над ней, заверил он.
- Ладно. Поверю, - слегка откинув голову и подставляя для поцелуя губы, выдохнула она.
В этот момент от входа послышалось легкое покашливание. Вообще-то, у кочевников принято просто входить в юрты. Как говорится, без стука. Но тут имеет место особый случай. Молодожены. Вот кто-то и проявляет тактичность.
Алия тут же вскочила, оправив на себе одежду, и заливаясь краской смущения. Михаил тихо чертыхнулся, и поднялся с постели, чтобы встретить позднего гостя. Третий пиршественный день затянулся за полночь. И время для посещений уже неурочное.
- Кто там? Входи, - произнес Михаил и тут же удивился.
Ну и чего понадобилось Замаму? Еще одну наложницу приволок? Не смешно. Тут с одной-то еле-еле отбрехался. Или у него были виды на Алию, но не обломилось? Между прочем, вариант вполне имеющий право на жизнь. Замам знатный воин, пусть и не из местной аристократии, но стоит практически вровень с ними, и стадо его под стать не последнему кошевому.
- Да что же ты будешь делать. Я-то думал, что застану вас за делом, а вы бездельничаете. Так вы Теракопу дедом не сделаете. А он уже давно этого ждет. Вот увидите, как он будет радоваться вашему первенцу, - задорно произнес вошедший.
- Я рад, что бодрость духа не оставляет тебя даже в такой поздний час. Но не для этого же ты пришел ко мне. Потому что, в этом деле, как ты понимаешь, советы излишни.
- Вот где ты прав, Михаил, там прав. В этом деле лучше обойтись без советчиков, - подмигивая девушке, весело произнес он.
- Может быть уважаемый Замам желает кумыс? – предложила Алия.
- Только слабый. Меня ждут сразу две наложницы и мне лучше оставаться в седле, - усаживаясь на корточки, ответил он.
Девушка подала ему пиалу и он с удовольствием осушил ее, одобрительным кивком отдавая должное качеству продукта. Михаил сидя на шкуре, напротив него, терпеливо ожидал, когда же гость наконец заговорит по делу.
- Хорошие светильники. Это правда, что ты их делаешь сам?
- Могу и сам. Но делают их мои ученики.
- Дорогой товар, - со знанием дела произнес Замам.
- И очень хороший, - подтверждая свои слова кивком, заверил Романов.
Потом поднялся и направился к одному из тюков. Оно конечно, он одарил этого воина так, что тому остается только поминать Михаила в молитвах небу. Остаться инвалидом, в этом обществе… Это Михаил не бросает их, находя такое занятие, при котором они не нахлебники, а реальные кормильцы. В реалиях же этого времени дела обстоят куда как жестко.
Но он не стал жадничать. Жадность, она вообще порождает бедность. Так что, делитесь с ближними и вам воздастся. Поэтому он вернулся к гостю с лампой в варианте летучей мыши.
- Прими в подарок, - протянув ее Замаму, предложил он.
- Я здесь не за этим, - покачав головой, возразил тот. – если я приму светильник, получится, что ты меня купил. А я с важной вестью.
- У тебя важная весть ко мне, я хочу проявить знак уважения тому, кто обещал мне свою дружбу. Одно другому не мешает. И какие счеты между друзьями.
- Я и так перед тобой в долгу.
- Либо в долгу, либо мы друзья, решать тебе.
- Хорошо. Друзья, - принимая лампу, с открытой улыбкой произнес Замам.
- Итак? О чем ты хотел мне рассказать?
- Тугоркану сильно не понравилось, что Белашкан одобрил вашу с Алией свадьбу. Он так сильно недоволен, что приказал двум десяткам своих воинов отправиться по вашему следу, и как только будет возможность убить вас.
- Вот так значит. А откуда ты это знаешь?
- Не важно. Главное, что и ты теперь знаешь.
- Ладно. Ты знаешь, они пойдут по нашему следу, или будут где-то поджидать.
- Я слышал, что они пойдут по следу. Но как поступят воины Тугоркана, не знаю.
- Спасибо, Замам. Если до этой минуты ты думал, что что-то должен мне, то это уже не так. Меж нами нет долгов. Если только дружба.
- Хорошо. Только теперь постарайся не погибнуть. Не хочется терять друга, как только он появился, - улыбаясь, с наигранной укоризной произнес половец.
- Не дождешься, - возвращая ему улыбку, заверил русич.
Явную охрану у палаток Михаил не ставил. Посчитал что это может обидеть гостеприимных кочевников. И тут никакой иронии. К гостям у них отношение более чем серьезное. Даже враг оказавшись в стойбище своей волей и под мирным предлогом, будет в полной безопасности. Ни один половец не осквернит свой очаг причинением ему вреда. Правда, действует это правило только до той поры, пока он не покинет стойбище.
Но в Романове слишком глубоко сидел цинизм представителя двадцать первого века. Впрочем европейцы и русичи в том числе не больно-то заморачивались на эту тему. Брат поднимал руку на брата, зазывали в гости, после чего казнили лютой смертью. Поэтому и он не больно-то полагался на местные обычаи. У палаток постоянно горел костерок, у которого непременно сидела парочка пограничников, попивающих кумыс и травящих байки. И так уж случалось, что устраивались они там на всю ночь. Бывает, чего уж там. Правда, сейчас тут сидело четверо. Не спится парням.
- Петр, позови Гордея, - проводив гостя, распорядился Михаил.
Тот кивнул в знак согласия, и поднялся, чтобы скрыться в палатке десятка. Романов же вернулся обратно.
- Надо сказать отцу, - без тени страха, встретила его Алия.
- Мы не будем ему говорить.
- Но почему. У него тысяча воинов. Да только в нашем аиле три сотни всадников, и сотня приехала с ним на праздник.
- Потому что, не хорошо, если я при каждой опасности буду прятаться за спиной Теракопы. Это не та опасность, при которой мне нужно его заступничество.
Ну и еще один момент, о котором он не хотел говорить жене. Случаются у половцев усобицы. Не могут не быть. Просто они сор из избы не выносят, и против внешних угроз всякий раз выступают единым фронтом. А так-то, тут тот еще котел противоречий.
Тот же Тугоркан не может не понимать, что власть его не абсолютна. Если кто-то получит преимущество, то может его и подвинуть с занимаемых позиций. А Михаил, без ложной скромности, может предоставить подобное преимущество. И уж тем более, если крепко встанет на ноги. Не стоит отказывать великому хану в прозорливости. Он вполне способен предвидеть подобный ход событий, и исходить из принципа - либо ему, либо никому.
- Вызывал, Михаил Федорович, - вошел в палатку десятник.
- Гордей, тут на нас решили поохотиться. И чем дольше мы задержимся в стойбище, тем лучше они сумеют подготовиться. Поэтому утром уходим. Погостили, пора и честь знать.