Образ Петра Первого, так живо воссозданный Пушкиным, должен остаться за пределами либретто, ибо с драмой героической ему справиться не под силу. Зато можно написать симфоническую картину Полтавского боя, передав в музыке и безудержную храбрость русского войска, и вдохновенную отвагу молодого Петра, и трусливое, позорное бегство шведских захватчиков…
Каменка — лучшее место для создания оперы, ведь именно вблизи этих мест разворачивались описанные Пушкиным события. И вообще сам воздух Украины, казалось, еще насыщен преданиями тех лет: о них поют слепые лирники, рассказывают древние старики, безмолвно шепчут звезды.
Пушкин написал свою "Полтаву" за несколько дней.
Опера "Мазепа", по признанию самого композитора, продвигалась "черепашьим шагом".
Он часто приходил в уныние, жаловался близким на то, что уж слишком грандиозен замысел, что ему не под силу поднять такую богатырскую ношу, тем более что силы уже не те. Однако стоило взять в руки томик Пушкина, открыть его на первой попавшейся странице, и сами собой роились в голове мелодии, вызванные к жизни неповторимым мироощущением величайшего русского поэта.
Нет, все это можно пересказать лишь музыкой. Ведь сам сюжет того же "Онегина" может показаться весьма банальным: она любит, он нет, потом влюбляется и он — да поздно. А ведь сколько таится в каждой строке! Так и в "Полтаве" — коварство, любовь, смерть, сумасшествие главной героини. Вроде бы избито, затаскано, излишне "оперно", да ведь у Пушкина воспринимается так, будто нечто подобное случается в первый раз!
Теперь "Полтаву" знал наизусть не только Петр Ильич, а и все обитатели каменского дома, где он усердно работал над новой оперой, укрывшись от летнего зноя в "Пушкинском гроте". Вечерами композитор проигрывал только что сочиненные отрывки, проверяя на своих близких впечатления от музыки, так что теперь Сашенька, хлопоча по хозяйству, напевала ариозо Марии "Какой-то властью непонятной"; хор девушек "Я завью, завью венок мой", открывающий оперу, очень понравился Льву Васильевичу, дети пришли в восторг от великолепной плясовой песни подвыпившего казака.
— Ну, друг мой, это ты здорово задумал — закончить оперу светлой колыбельной песней безумной Марии над убитым Мазепой Андреем, — говорил Лев Васильевич, когда они возвращались вдвоем в поздние сумерки после чудесного купанья в речке. — Сколько нечеловеческих страданий пережила эта еще совсем юная девушка, рассудок потеряла, а вот ведь не растеряла женскую ласку, выраженную этим нежным "баю-бай". Восхитительно, друг мой. Что называется, трагедия в ее высшем духовном смысле.
— Я сегодня покажу вам сцену казни Кочубея, которая вся проходит на теме помпезного марша, — заговорил Чайковский, вглядываясь в проклевывающиеся на бледно-зеленом небе ранние звезды. — Представляешь, Лева, Мазепа со свитой торжественно въезжает на площадь, народ с нетерпением и содроганием ждет казни… Появляется палач, Кочубей и Искра молятся в преддверии смерти, а тут вдруг вбегает сумасшедшая Мария с матерью. Все это проходит на одной теме, только она все время преломляется, а в заключение звучит грозно и мрачно. Влюблен я в эту оперу, Лева, не скрою, хотя сил она отняла у меня уйму. И духовных, и физических. Если и "Мазепу" ждет провал или хотя бы равнодушие публики, брошу сочинительство, приобрету где-либо в глуши клочок земли и буду выращивать на нем цветы. Не представляешь, как устал я от непонимания, злопыхательства в мой адрес отдельных лиц. Хотя их уколы и напоминают комариные укусы, тем не менее даже комары могут изрядно досадить человеку, если их налетит тьма-тьмущая. Да ладно, господь с ними… Ночь-то действительно тиха, и небо прозрачно. Нет, все-таки моя опера непременно будет понята слушателями. Ведь, сочиняя ее, я все время нахожусь под волшебной магией пушкинского стиха.
…Прошло время. Опера Петра Ильича Чайковского "Мазепа", недостаточно оцененная современниками композитора, на самом деле нашла путь к сердцам слушателей. Как и "Евгений Онегин", она еще более расширила и обогатила наше восприятие пушкинских образов, ибо содружество — Пушкин и Чайковский — было союзом двух гениев, объединенных одной высокой целью: как можно точнее и в то же время поэтичней воспроизвести в творчестве правду окружающей жизни.