БОРИС ПЕТРОВИЧ: Генделевич зашатался, определённо зашатался. Зря Пауковский делает вид, что ничего не происходит. Это может повредить…
Придётся ехать в министерство на той неделе. Следует напоминать о себе, но не следует суетиться. Генделевич суетился - и что выиграл? Только новых врагов.
Входит Эва Шилкина, привлекательная женщина, немного ленивая и манерная в движениях. Она полька и говорит с легким акцентом.
ЭВА: Боричек, ты завтракал?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Да, милая, не стал тебя будить. Что-то мне зябко, барахлит котел, что ли? Скажи, чтоб посмотрели.
ЭВА: Так воскресенье, Боричек, Ольга Николаевна только завтра придёт..
Как я много спала… Ох, эта ваша полярная зима! Я так и не привыкла за пятнадцать лет…
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Можно подумать, ты из Эфиопии приехала. Или в Польше и зима лучше?
ЭВА: Лучше… она такая мягкая, ласковая…
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Умора вся эта провинциальная Европа. Я вот понимаю, на России можно умом тронуться. Есть от чего. Или там - Америка. Даже Китай. А то - под микроскопом страну не разглядеть, а гонору, а самомнения!
ЭВА: Как это говорится - мал золотник, да дорог. Велика фигура, да дура.
БОРИС ПЕТРОВИЧ: И кто это - дура? Страна, в которой ты благоденствуешь - дура?
ЭВА: Не мучай меня с утра. Я сказала просто так. Я не хочу спорить, милый. Слушай, этот новый крем, по-моему, дивный… Смотри, как кожа разгладилась?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Смотри у меня - чтоб без русофобии в моём доме… Ты машину помыла?
ЭВА: Завтра помою…
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Грязнуля… И сережку потеряла мою… знал бы - не дарил … Вот что ты за женщина?
ЭВА: Да, женщина, а ты как думаешь?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Я с тобой разучился думать… Знаешь, кажется Генделевич зашатался.
ЭВА: Разве твоего департамента это касается?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Впрямую не касается, но есть косвенные обстоятельства.
Некоторые гарантии, некоторые договорённости могут повиснуть в воздухе.
Хорошего мало… Устал я от кадровой чехарды. Ничего прочного. Хоть бы годик без тревоги пожить, чтоб все сидели на своих местах… без мельтешни без этой. Опять в министерство ехать…
ЭВА: Когда?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: На вторник поеду. В понедельник они там все как собаки некормленные.
ЭВА: Боричек, ты сегодня хотел список составить, на юбилей. Надо уже определиться…
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Хорошо, давай сейчас и напишем. Бери бумажку, пиши.
ЭВА: Вот… Значит, двадцать первого января…
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Это какой день недели?
ЭВА: Четверг.
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Ну, что ты. Какой четверг. Конечно, банкет в субботу, двадцать третьего, значит. Закажем зал в «Русской рыбе» - там прилично кормят. Гостей - человек пятьдесят. Это хорошо: пятьдесят на пятьдесят, на каждый мой год по гостю.
ЭВА: Итак, я пишу: номер один - Борис Петрович Шилкин. Номер два - Эва Шилкина, урождённая Шепальска.
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Ещё скажи: графиня Шепальска… У вас же там в Польше через одного - графы.
ЭВА: Через одного - графы, да, это ужасно. Куда лучше, когда через одного - алкоголики. Я шучу, не сердись, Боричек…
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Так, два человека есть.
ЭВА: Номер три - мама?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Зачем мама? Она больная старушка, куда её тащить? Она и заговариваться стала, после инсульта. Нет, с мамой как-нибудь отдельно … Юбилей - это социальное мероприятие, деловое, вообще-то.
ЭВА: Тогда номер три - твой сын Витек?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Ты что? У него сессия будет в разгаре. Пусть сидит в Москве, к чему это его дергать? Учится он хреново, нечего ему расслабляться. Сдаст сессию, приедет, тогда и отпразднуем.
ЭВА: Мамы не будет, сына не будет, а брат твой, Павел?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Что - о? Павел? Ты что - забыла? Я с ним второй год не разговариваю. Тоже мне, учитель жизни, народный трибун! Учить меня вздумал, как мне жить. Я - ему враг, чиновник, крапивное семя, казнокрад. Он скоро мне джихад объявит, священную войну. Чтоб духу его не было на моём юбилее.
ЭВА: Надо было тогда одолжить ему, на ремонт, помнишь, он тогда и озлился… А человек он очень хороший, Боричек.
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Ну, не было у меня свободных денег, я сказал - через полгода одолжу… И вот знаешь, родственникам одалживать - хуже нет.
Потом ни денег, ни родственников.
ЭВА: А Таню позовём?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Какую Таню?
ЭВА: Езус Мария, твою первую жену, маму Витека…
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Что ещё за тени забытых предков? Я ее лет…лет пять в глаза не видел.
ЭВА: Но ты с ней двенадцать лет жил!
БОРИС ПЕТРОВИЧ (искренне удивлен): Ну и что?
ЭВА: Хорошее надгробное слово примерного мужа… Скоро ты и обо мне так скажешь: ну и что?
БОРИС ПЕТРОВИЧ: Я не понял - ты меня у Таньки отбила и хочешь её теперь на банкет пригласить? Похвастаться, что ли? Покрасоваться?