Я заскочил на верстак. Нет, не получится мне через окно выбраться, даже если догола я разденусь. Слишком уж окно маленькое.
Через разбитое стекло прекрасно было видно силуэт Митяя, уходящего от кузницы. Уже метров на двадцать он ушёл.
— Эй, Митяй! Открой кузню! Клянусь богом, ничего тебе не сделаю!
Тот остановился и крикнул в ответ:
— Я ж тебе говорил, беги в свою Аргентину. А теперь поздно уже. Прощевай!
Ах ты, ублюдок! Ну и я не беззубый телёнок безответный. У меня зубы есть!
Я выдрал из кармана гудка наган, который всегда беру с собой, и прицелился в чёткий чёрный силуэт на светлом фоне.
Далеко, с-сука…
Дах!.. Выстрел и тут же жуткий вой! Я попал!!!
Митяй валится в снег и воет! А я спрыгиваю с верстака и продолжаю тушить огонь.
В принципе, пожар не сильно страшный, если разобраться. Это я с перепугу и неожиданности растерялся просто. В основном всё горит в горне. Ну и на мех попало и на стену немного.
Если бы в горне у меня не было углей, то и гарантии бы не было, что кузница загорится. Да и так…
Пламя я всё же смог сбить. Лишь в горне ещё догорали остатки. А на улице продолжал, захлёбываясь, выть Митяй…
Я опять забрался на верстак. На фоне снега в лунном свете я заметил несколько бегущих силуэтов с оружием.
А Митяй всё продолжал выть, но уже тише. Или сил у него нет больше, или же сдохнет скоро. Да и похрен на него…
— Эй, люди! Помогите! Откройте двери! — начинаю я орать, привлекая к себе внимание.
Силуэты, столпивщиеся возле Митяя, начинают крутить головами.
— Это я, Павло Мулинский! Аргентинец! Меня в кузне заперли! Двери не открываются. Помогите открыть…
Несколько человек настороженно подошли к кузнице. Увидев меня, выглядывающего в разбитое окно, остановились.
— Что случилось, Павло?
— Да хрен его знает! Я пилу точил, домой собрался, а дверь закрыл кто-то. Да ещё и поджечь захотели. Бутылку с керосином горящим в окно закинули. Еле потушил…
Гляньте, чего дверь не открывается-то?
— Да тут завязано у тебя… Чичас ослобоню… А кто стрелял то?
— Да я и стрелял. Увидел, что поджигатель уходит, вот и пальнул…
— Дык энто што? Энто Митяй спалить тебя хотел што-ли?
— Так это Митяй был? То-то голос мне знакомым показался…
Тем временем срезали верёвку с щеколды и дверь распахнулась. В неё заглянуло несколько бородатых лиц, оценили в свете ещё горящего в горне огня последствия пожара и выпустили меня наружу.
Фух… Неприятные всё-таки моменты я пережил. Так ведь и помереть можно нечаянно…
Осмотрев всё внимательно и убедившись, что ничего не загорится больше и горн почти прогорел, я забрал свою пилу и замкнул кузницу. А потом вместе с остальными пошёл к толпящемуся возле Митяя народу.
Тот уже не выл. Лежал скорчившись в луже крови и только судорожно всхлипывал.
— Не жилец Митяй… Да и жить не схотел бы. Без хера што за жисть? Пуля-то хер ему оторвала с яйцами вместе…
— Так я ж сзади стрелял… Не мог я туда ему попасть…
— Дык ты в жопу ему прямо в дырку попал, ну а пуля заодно и хер ему оторвала…
Бр-р… Врагу такой смерти не пожелаешь… Митяй всхлипнул ещё раз и затих, вытянувшись… Помер…
Пахло кровью, дерьмом и керосином… И ещё свежим перегаром…
Все потянули с голов шапки. Снял и я. Бог ему судья! А мне он больше не враг…
Откуда-то появились Осадчий и Сёмка, которые и увели меня домой.
Там меня встретила Лиза, молча помогла умыться и усадила за стол. Тут ещё и Степаныч пришёл с бутылью самогона и мы с ним молча помянули Митяя. Хоть он и дурак был, но смерти его я не желал. Особенно такой жуткой…
Не лез бы ко мне, жил бы спокойно, женился бы на ком-нибудь… Лизу я ему по любому бы не отдал…
Нажрался я, короче…
С утра ничего не хотелось делать. Поел, навернул грамм сто самогона и опять завалился.
Чёртов Митяй! Ну вот какого хера ему это нужно было?.. А я теперь как людям в глаза глядеть буду?
Хоть и не виноват я, а всё равно неприятно. Ладно, что случилось, то случилось. Переживу как нибудь. Хоть это и неприятно…
После обеда к нам заглянул Степаныч.
— Не вини себя, Павло. Митяй пьяным был и пожечь тебя схотел. Так что ты вправе был. Никто тебя не винит… Любой то же самое сделал бы…
… На похороны я не ходил, как и моя Лиза. Степаныч был там, правда, и рассказал что и как.
Жалели все Митяя конечно, но и меня не винили. Тут Митяй сам себе злобный Буратино оказался… Не умеешь пить, так не пей!
Постепенно всё вернулось на круги своя. Поговорили про смерть Митяя немного и успокоились. Только мне пришлось покаяться перед священником, когда тот приезжал в станицу. Получил епитимью и на этом всё.