— Ублюдок стрёмнорожий… Чтоб тебя, падаль мерзотную, Бездны погрызли!
Резкий скрежет. Прохожий повернулся. Опоздал.
Прежде, чем он успел крикнуть, камень втолкнул в его же глотку его зубы. Прежде, чем он почувствовал терзающую боль со вкусом соли — он уловил собою невесомость. И увидел фиолетовые глаза, сжигающие душу. Его мычание не успевало за ним.
Плеск.
Архонт ещё какое-то время постоял, сложив на перилах руки. Он любовался темнотой и мелкими волнами, гоняющими над собою туман. Их гребни игрались неоновыми переливами и светлым свечением спутника планеты. Едва ли отражались высокие здания, но различимы за пеленой облака.
Только разбившееся о воду тело нарушало симметрию волн. Качалось и всё сбивало. Безобразное пятно.
— Этот мир так прогнил, — неспешно, чуть напевая, проговаривал Архонт. Он со скрипом отринул от перил моста и вернулся к прежнему пути. — Ни морали, ни чести, ни верных красоте своей слов. Желчь-желчь и противный говор вместо речи, что должен быть ругательством… Ах, всё у этих наоборот.
Мимо участились проходить чужие живые тушки. Мост удалялся от его когтистых шагов; его встречал противный в запахах квартал. Едкость сжигала язык, от того уже редко показываемый из-за губ. Першило в горле густотой дымки сигар со вкусом рыбы. Отвлекали от терзания шумы и речи. Улюлюкающие голоса зазывали к себе сокрытого за разодранным плащом падальщика. Они не знали, кто он. За сладостью улыбок и речи, бьющей по ушам, виднелись лишённые души глаза. Им давно всё равно.
Он шёл к другому зданию. Самое главное тут, в неоне, в красном цвете страсти. Для него же это цвет вина, цвет крови и желания сделать глоток через впившиеся в плоть клыки. Архонт склонил голову, раз за разом в голове прокручивая название перед ним, читаемое им же. Воротило от одной мысли, что придётся ещё час шататься по здешним улочкам, оттягивая неизбежное.
Тихо, шипя, он ворчал одно слово:
— Мясосборник…
На входе грузные охранники, низко скрипя, сразу предъявили все правила. Падальщик даже не слушал расценки. Лишь свыкаясь с требованиями Мэтью, он вытащил мелкий платиновый прямоугольник с безликим счётом. Провёл по терминалу. В ответ загорелось зелёным.
Запахи жгли язык. Неон в полутьме кошмарил глаза; их прикрывали крупными ресницами. Круглые столы и полукруглые мягкие диваны к ним, стенды, бар, клетки, сцена. Музыка. Гогот, лелеющий фырчание и чириканье, вой и свист. Вот, его кто-то уже тянула за руку, что пришлось придержать капюшон, как бы он не раскрыл разбитые, подобные стеклянным обрубкам, рога.
— Нечастый гость? — как радостно роптал голос той, чьи мягкие руки тянули за собой и оставляли след светлого тона её кожи на его серой. На её руках сверкали в чуждых цветах платиновые браслеты, пока ноги цокали тяжёлой обувью, верёвками тёмными связанной с ней.
— От слова совсем, — Архонт проворчал в ответ, и голос его теперь вовсе не певучий.
Она нашла им место, с которого видно пока ещё пустующую сцену, слабо подсвеченную прожекторами. Кулисы красными тяжёлыми полотнами ложились на блестящий пол, изгибались в складках, словно медленно текли по нему. Но создание рядом загораживало вид: она всё вилась и ласкалась; искала угол, с которого ей подойти к нему.
— А запах такой… редкий.
— Если у вас редки похороны — тогда разумеется, — Архонт склонил голову. Он хмурился, он сверлил взглядом, но ничего не работало, ничего не откликалось, терялось.
Она села рядом, прижавшись к его плечу.
— Что же такой скромник забыл тут? — ластилась; в ответ рокот:
— Кое-кого…
— Ну не любовь же! Если только не особую… Не повезло с парой? — мёдом увитые слова шли из её липкостью цветной украшенных губ.
— Не повезло ли мне с парой? Ох… Ты права, но в совершенно ином: ты даже не представишь, как я ею окольцован.
— И после этого она тебя не ценит? Часто, часто слышу о таких мучительницах.
Архонт повернулся к ней. Она всё же дрогнула, когда в нос попали запахи его клыков. Но страха нет, как в привычке, только древний рефлекс защиты, что притупился, став из двух видом третьим: ступором. Глаза же её округлились, когда по её браслетам он провёл платиновой фигуркой. Писк техники. Она отстранилась.