И у столов стоял ещё один из рода оперённого — клекас — чьи губы не покрыты грубыми наростами. И только ли род его влиял на ястребиный взгляд? Сам себе он лил вина из графина, в бокал широкий. Его движения не так плавны — резки, и перья дёргались в ответ. На голове крупнейшие из них не сдвинулись лишь оттого, что намертво привитые заколкой, и сие украшение полно камней и лапок, крыльев. Подобной была и брошь его на золотистом жилете. Золотом и юбка его в пол, свободная, тяжёлая, но от уверенности шага всё ж сдвигающаяся.
— Кто-то не научилась приглашать правильно гостей, — высказался он.
Вайаран перебил:
— А кто-то — испивать вино.
Он улыбнулся. Бесклювый бросил бокал на пол. Звон привлёк всех, как и разлитое пятно на мраморе, как и скрежет.
Обнажённый клинок застрял меж двух пальцев Вайарана. Ножны скрывались в лоскутах юбки бесклювого.
— Керасай! — воскликнула Кесира с опозданием. Она подняла подол и громко стукнула каблуком. Это было звонкое эхо в затишье голосов, а от взглядов обращённых — перешёптывания.
Двое не реагировали. Их взгляды в соперничестве, в котором Вайаран был спокоен, пусть и клинок был у глаз его.
— Ты нагл… — шипел Керасай.
— А ты — строптив, — он дёрнул рукой, убирая от себя оружие. — Король, обычно, не один.
Керасай отвернулся. Его клинок медленно скользнул в ножны, когда слуги рядом — напротив — спешили убрать с пола осколки. То коготками, то губками и тряпками собирались крупицы в ведёрко в руках. Но их руки в синих тенях дрожали. Ошибками выпавшие стёкла более громко не шумели — их заглушали голоса. В них принц и нашёл утешение. В компании оперённых, чьи одежды украшены лёгкими костями; в компании рептилий, чьи сумки и веера созданы из грубой сегментированной кожи.
— Мой брат падёт, — выдохнула Кесира.
— Конечно, — кивал ей гость.
Они прошли вглубь драгоценных помещений, покидая залы, их разочаровывающие; туда, где бы хотели оказаться. Маневрируя, как танцуя, дабы перестали их ноги стучать, выйдя на красные бархатные ковры. Они говорили. Их слова о том, какими были её мечты: делать лучше, качеством, когда у брата — брать количеством.
Стены белые на их пути были полны портретами, исключая лишь один тупиковый зал, просторный и вытянутый, в центре которого возвышались два трона. Красным деревом основа их, красным бархатом наполнение, а золотом — узоры. И вставки камней глубоких синих цветов, подобно бездне океана, контрастом осветляли.
Недосягаемы до их ушей и через их шаги голоса чужие, возгласы и крики. Её внимание, её глаза — смотрящие на трон.
Она едва вздохнула, когда тонкие пальцы легли на алые губы, оставляя липкий отпечаток. И тяжкий вздох для тени позади, невзирая на острый холод к горлу на пути.
— Мой брат падёт?
— Конечно, — говорил ей он через клыки у уха, — он пал.
— Так подари мне танец, мой Король.
И хлад ушёл.
Он повернул её к себе; она и не противилась. Поднятый взгляд, протянута рука навстречу. Он принял даже ласково и нежно.
Шаг его и создаёт им ритм глухой, за которым следует она. В светлых бликах отражения их сплетались в манёврах и одеждах, извивались. Здесь не слышны чуждые им шаги. Подобно вою ветра, гуляющего по планете, создают для нот они свои.
Они смотрели холодно взаимно. То, как она держалась за него, как он держал её — всему одно случится окончание, что притаилось за талией её, терзая треском рванным балахон. И шелест его, шелест одежд, скрывающих и так оглохший стук.
И не закрыть Кесире взгляда, когда она в руках Вайрана ляжет.
До последнего открытыми им быть.
Громок удар, но ковром загублен звон всех украшений; блеск их раздражает стены. Багровый, бархатный, темнеет.
Молодое вино подобно льётся по полу, покуда не очистили его, не дали настояться. И тут.
И тонкую руку поднимает гость перед собою. Она омыта не благой водой.
Напротив белых стен из мрамора. Он знаменует холст.
Сера и елей
Бирюзовое небо, чистый воздух. Маленькие домики, словно плетёные корзинки из травы, натыканы неподалёку друг от друга. Где нет такой цивилизации, там — поля, враждующие с жёсткой десятиметровой травой. В звоне её стеблей бушуют птицы, звери, чирикая и воя вдалеке, общаясь. Они уже не так ярко реагируют на плывущие по небу воздушные шары, корабли и иные жестяные банки, с хлопками преодолевающие небо.