Один из таких кораблей, тонкий, как игла, пронзил атмосферу. Не оставляя на небе следа — он приблизился к порту, раскрылся в корпусе, подобно пауку, где среди тонких лап выделялась сфера — тело. По инерции остроногое безобразие пробежалось до конца дорожки и остановилось, складывая острые ноги. Сфера опустилась, и открылись двери.
Большая планета на орбите двух звёзд, имеющая запрет на появление кораблей, несущих в атмосферу всякую гадость, но всё ещё является курортной. Небольшие местные грызуны не противятся, если к ним приходят чужаки на реабилитацию, но находясь под крылом очень сомнительной организации, зачастую, не в праве решать. Им остаётся плести дома, делать вина, виски, и иные соки разной старости; шить ковры, вести перепись, писать баллады и расступаться перед гостями в блеклой униформе. Зубастые подбегали к гостье и сияли чёрными глазами, пока не замечали четырёхлистный знак звезды на груди — сразу испарялись с пути.
Пегий проводник в плетёной одежде вёл за собой, плавно обходя кварталы со множеством домиков, затем плывя между густыми площадками, скамейками, столами. Скромный ресторан, шумящий тарелками и треском углей, встречал всех гостий и гостей. Столики редели, когда подходили на открытую площадку с садами. Мир бонсаев в густой траве. Две тени остановились перед парой таких деревьев, после чего проводник скоро удалился, оставляя одну.
Кого видела она? Высокое для своего мира создание, разлёгшееся на гамаке, что мирно покачивался от его движения и редкого плавного дыхания. Того, кто её игнорирует, держа в руках крохотную заколку. Того, кто под длинной юбкой прячет, кроме длинных ног, свой длинный хвост. Тёмный силуэт в светлых одеждах с узорами, в треугольном пончо и в тканевых треугольных эполетах, скрывающих все плечи.
Кого чувствует он? Тонкое изваяние, укутанное с ног по шею в бинты. Этот громадный шрам на всё тело прикрывался двухцветной униформой, чередующей грубую голубую ткань с мягкой розовой. Он повернулся, чтобы вновь увидеть бледное фарфоровое личико с большими голубыми глазами без зрачков, глубоко посаженными за крупным носом усталостью, и хмуростью — за густыми бровями, белыми, как и короткие волосы. Кроме таких же родных острых ушей в ней всегда первыми видели мелкие рога лани, схожие свету глаз.
— Ты, — едва низким тембром произнесла она, стараясь не скалиться; но даже это у неё не выходило, и всё больше казалось, что она пыталась показать оскал, а не скрыть.
— Я, — ярко подтвердил он, раскинув как в объятиях когтистые руки. С гамака слезать не спешил, лишь потянулся к кубку с начала разговора. Зацепил когтями, притянул, подвигал, давая вину отпечататься на стенках, и медленно испил. В ответ на её хмурость он дарил лишь довольный прищур. — Сколько времени мне не доводилось тебя видеть! Ах, время… на сколько же оно относительно для тебя.
Недолго думая, она вытащила с пояса из-за спины прозрачный меч и ткнула в воздух подле себя. Пространство у руки её на несколько мгновений разбилось, скрывая по локоть конечность. Он проигнорировал это, уводя взгляд то вдаль, то в коры карликовых деревьев, а она заговорила после обратного треска и скрипа меча в ножнах:
— А теперь к делу, ты, …
— Не ругайся, — фыркнул он, приподняв порезанные губы под костяными остатками носа. — Как клыки показывать — это мы не хотим, а как язык грязью чесать — всегда пожалуйста, Мэтью в этом первая.
Скрежет, шорох. Пространство разорвал свист, летящий в его сторону. Планшет, который он поймал.
— «Торхан» значит? — Мэтью сложила забинтованные руки на груди, скрывая на грубой жилетке с листовидными эполетами знак организации. — Наверное, ты имел в виду: «Смотрите, я сделал мишень на своей спине, можете меня… бить». М?
Он лениво взглянул на неё, недвижимую за исключением двух длинных прядок волос, зацепленных за ушами. Подвижной в её силуэте была и полупрозрачная ткань, торчащая за спиной из-под жилетки где-то от талии до колен.
Затем он вскинул над собой планшет, словно собирался прекрасным летним деньком почитать на гамаке книгу с самым незамысловатым сюжетом, чтобы не парить мозг. Но меж металлических планок на голографическом мониторе красовался заголовок: «Зверское убийство: Империя работорговцев Гельет прервала свой род. Событие, изменившее нашу галактику». Статья изобилует описаниями событий, дня, гостей, особо яркие моменты, конечно же, зацензурены и требуют авторизации, но ему, благо, с аккаунта Мэтью Айкисл всё открывалось по одному щелчку.