— А, ты об этом… — плавно, как напевая, подвёл он итог.
— Историю поиска не порть.
— Ну, я ж не такое чудовище, что ты, — он медленно поднимал статью вверх, пока не остановился на свидетелях, называющих имя Торхана Лавра, внезапно пропавшего гостя среднего сословия на приёме у Керасая.
— Объяснишь?
— Что же?
— Что это такое?
— Это справедливость.
— Архонт!
— Да что ж с тобой такое, нетерпеливая оленья дочь? — он прищурил глаза за ресницами-огрызками ногтей. — Работорговец был убит, пока вы со своими правилами юлите, как с литаниями.
— Ты о порабощённых подумал? — рыкнула она. — Что будет с ними, без адаптации, когда ты всё разрушил?
— Меня это не волнует, — он кинул ей обратно планшет, который она словила забинтованной рукой. — Моя жажда крови утихла, а мораль чиста и невинна, в отличие от твоей; от правил, которые ты сама себе и ставишь, подобно палкам в колёса. Но я своего добился, не находишь?
Архонт вытянулся, скрипя и хрустя костями и суставами всех конечностей. Поправлял тёмную густую гриву серого меха, пока Мэтью копалась в данных. Она выбивала пути файлов пером-стилусом, бодро кликала буквы и цифры, а он — рассматривал заколку, чем отвлёк гостью этой планеты от работы:
— Надо же, сколького я не замечал: тут маленькие камушки на голове и теле, фиолетовые. Стало быть, подходят к моим глазам?
— Твои глаза не подходят к твоему черепу, — сказала она, не отводя взгляда от экрана.
— Оу… Мэтью, поверь мне, ты мне, правда, очень, очень не нравишься.
— Взаимно, ублюдок.
— Но я так долго ждал после того, как ты мне насолила, — покачиваясь в гамаке, он загибал пальцы. — Сначала это просто поиски следов, а затем осознание, что нужна рыба покрупнее, чтобы твоя особа заметила крошечного меня на всей ветвистой вселенной. Смерти Кесиры тебе было мало, но мне неплохо перебило ожидание: тем количеством крови я нарисовал свой тогдашний портрет богатого и очень нахального создания. Столько трудов зря, ведь ты, оказывается, реагируешь на анаграммы ярче.
В его лицо ударил свет. Планшет на максимальной яркости выдал изображение нескольких кругов из белого камня, покрытых трещинами.
— Это тебе нужно, чтоб перестал искать моего внимания?
— Твоё внимание? — Архонт соскочил с гамака, впился громадными когтями в землю, как хищные птицы впиваются ими же под кожу жертвы. Крылья потянулись за ним его плащом, закрепились за плечи парой пальцев, а редко высовывающийся язык пробовал воздух. — Дорогая Мэтью, не ты ли оставила две точечки и дугу на месте пропавшего артефакта?
— М-м, да, — кивнула она, — надеялась, что ты будешь беситься. Проверяла, а то мало ли, эмоции опять пропали.
— Ты мне лжёшь, и делаешь это плохо, но не следует переживать за меня. Кому-то из нас же нужно оставаться на старости лет в полном расцвете сил.
— Посоветовать крем от морщин? — она постучала забинтованными пальцами по своим щекам. — А то ты тут не справляешься.
— Сгинь, — фыркнул Архонт, — прочь с глаз моих! Но сначала — артефакт.
— А, а, а, — Мэтью покачала головой и планшетом. — Начальство того не примет. Только обмен. Добудешь мне — отдам тебе.
— Хищница загнала себя в клетку травоядных — смотреть жалко.
Возможно, он был гораздо выше неё. Видно, когда он подходит, покачиваясь, что её голова приходится по его крупную грудь, а рога достигали б шеи, встань он вплотную. Чувствуется, что разрезанный вертикальными полосами рот скрывает гораздо больше клыков, чем видно при разговоре, а явно — что оба его рога разбиты. Когда, покрытый то густым, то редким мехом-опереньем, он стоял рядом, то от него разило дорогим пряным алкоголем, но не теплом. И в когтистой руке кубок, никогда не пустующий, но налитый сейчас словно в её честь, и он его поднимал: