Айкисл в последний раз кинула взгляд на себя, затем на крылатую собеседницу. Твёрдым шуршащим шагом она пошла вниз, обратно по злобной дороге.
Шелест. Павлин села рядом с Мэтью, взглянула на неё. Взгляд туманился от тёплых высохших оттенков на коже. Оперённая склонилась над Мэтью, кончиком языка пробуя лишь воздух около раны. Затея в любом смысле ей бы обошлась дорого. Павлин выдохнула и когтями завела белые короткие локоны за длинные уши, освобождая лицо. Только тогда она заметила открытые голубые глаза. Павлин слабо улыбнулась, уводя взгляд прочь. Она выпрямилась.
Мандибулы прижались ко рту, скрывая его границы. Клычки забились и сокрылись в перьевом мехе лица. Язык неловко высунулся, пробуя весь спектр атмосферы на вкус. Столь же сыро, тяжело и грязно. В этих системах пещер, насилу перекованных в темницы, царил вечный петрикор с оттенком разложения.
Массивный долгий скрежет. С ним ворвался и поток воздуха, поднявший в себя сырость тяжкой туманной дымкой.
Павлин вверила внимание арене. Там, на которой были редкие балкончики, кроме занятого ею, созданные для безопасных наблюдений и допросов. Они небрежно и рассеяно обрамляли стены, но ныне не дарили внимание центру. Только Павлин, наблюдающая, как Мэтью идёт вперёд. За последней закрывались массивные двери, а она держала в зубах рукоять, увитую красной лентой. В её руках — пистолет, заряд которого она медленно проверяла, косясь на ставни напротив. Скрежет закрытий сопровождал её.
Айкисл посматривала на ожившие шестерёнки, давящие в себе корни и мицелий с каждым шагом. Они скрежетом тянули цепи, открывая комнату перед прибывшей. Неравномерно, резко, с остановками, но пары сантиметров открытой двери хватило, чтобы тёплый воздух рванул к центру. Он нёс за собою запах тления и солей, оседающих на языке.
Светящиеся камушки осыпались, лампы — мигали, теряющие части себя растения медленно затухали, но вспыхивали от прикосновений. По ним, усеявшим пол, ступали.
Щелчок готового оружия.
— Выползай уже! — прикрикнула Мэтью в темноту, откуда раздался протяжный мощный вдох. — Уборка помещений…
В ответ всем словам рычание и звон тяжёлых цепей.
Размеренный шаг, со своим циклом, где тяжёлый удар вёл за собою трещащий неравномерный звон. Оно тянуло в воздух сырую пыль, заставляло клубиться. Раз-два, раз-два, удар и звон.
Павлин встрепенулась и поднялась, вцепилась руками в перила. Это не было похоже на то, что они тогда ловили. Но свет проливал правду на хранящиеся в камерах куски: опавшая кожа, густой мех, разные кости — и всё тлеющее. За шагами создания тянулся гнилой суп, а по цепям ползла слизь, глухо хлюпая. Оковы были на белоснежных костях широких перепончатых лап. Высокие, длинные ноги существа, похожие своими локтями на руки. Ключицы держали изогнутые в виде боевого лука челюсти. От них тянулась темноватая аура, словно где-то было тающее пухлое тело.
— То есть… Где всё тело? То есть это из Междумирья? — Павлин повернулась в сторону Мэтью, лежащей рядом, да та только смотрела на арену пустыми глазами.
Затишье перед воем.
Ожидаемое чириканье разразилось перебойным стуком:
— Чего же ты ждёшь?! — открылись губы громадного рта. Эхо его слов несло с перегаром.
Две тёмные полосы, как черви покрытые смолой, схлопывались и раскрывались как можно шире. За зубчатыми челюстями зияла тьма. Серыми дисками на Айкисл смотрели забившееся под нёбом глаза.
Мэтью мягко улыбнулась. Она вытянула руку с пистолетом.
— Мечом повисла над душами Бледная Пустота, — эхом пронеслись воющие шлепки. — Госпожа костей тобою бы гордилась.
— Я лишь Тень из иных миров…
Выстрел. Яркий хлопок.
Голубое пламя озарило стену. Оно пожирало растения. Их пепел присоединялся к тяжёлой атмосфере, следующий за потоками движений. Пуля пролетела над линией губ.
Конечности с челюстями перебирали лапами, утягивали цепями за собой чужие останки. Тело убегало от каждой пули, выпущенной Мэтью. По кругу, обегая Айкисл.
Очередной выстрел. Окованная лапа подкосилась.
Создание провыло и дёрнуло конечностью. Фаланг не стало, оковы прошли сквозь голубой пламень. Рот открылся, взирая изнутри темнотой и глазами.
— Тебе ж не дали имя? — дёрнула головой Мэтью, желая раздраконить создание Междумирья. — Хочешь, назову? Для отчёта надо.