Ты обнимаешь холодом, старый друг.
Ступенями ли были разрозненные в большой разнице камни, по которым то идти плавно получится, то лишь скакать придётся? Но там, всё выше по каменным природным изваяниям, всё ближе к небесам его ждали вечные спутницы. Всё. Всё было выше на этих столбах камня.
Язык медленно прошёлся по левой руке, забирая остатки пряной крови, от которой он как пьянел, словно от древнего сока. Крылья, заимевшие в себе вид костных отростков, беспорядочно дёргались в потоках ветра при каждом шаге. Рука падальщика скользнула по его рёбрам, от сокрытой за мышцами грудины до спины. Нажал. Хруст с лёгким скрипом. Когти проскользили по коже, скрывающей выбранную кость.
Пустырь на пике. Архонт смотрел мутнеющим взглядом на свет, в котором ныне тонет. Его руки обрывали длинные локоны волос, открывая новые раны. Они обливали тепловатой кровью шею. Пряди обвивали тонкой полосой ребро, натягивались меж его краёв, являя древнему оружию подобному смычок.
Крылья замерли, получая долгожданный покой. Прижалось левое, опустилось правое, следом за такой же рукой. Архонт положил голову на левые плечи крыла и руки, притянув последнюю к себе, перед своими глазами, ладонями к небу. Пальцы блестели, хрустели, замирали, подобно завиткам. Меж запястьем и плечами тянулись ткани. Он протянул от себя костяной гриф, разрывая органику на части, оставляя лишь струны из мышц, вливающихся в металл. Его мандибулы бережно освобождали орудие звука от липкости кожи и мяса. Едва ли обнимало его руку текущее слабое тепло. Когтистые стальные пальцы ныне его колки.
Друзья ветра, сёстры-звёзды, свечение миров: всё замирало у его ладоней. Здесь туманно, как на увитой в сумраке планете, так и в небесах, в пространстве окружающем всех их. Их пение было звоном и шуршанием, пульсацией сердец, трещащей атмосферой. Им вторил животный скрип и вой ночной, чириканье, рычания.
Пальцы складывались и раскрывались, холодно постукивая. Смычок коснулся скрипки, выдавая фальшь. Попытка. Ещё одна. Дрожали когти. Дёргались уши, выслушивая жалобы каждой ноты, доступной ему. Попытка.
Затишье.
Металлом ставших мышц коснулись волосы.
Чудовище, закрывшее за обломками ногтей глаза.
Тонко. Долго. Плавно.
Слушаешь ли ты, старый друг из металлов сотворённый? Видишь ли меня, сестра, крылья чьи в золотых перьях сотканы?
Мелодия, пронзающая своим явлением время. Смычок скользил, добывая пение подвластных ему нот. В моменты, когда требовался инструменту вздох — стучали пальцы, коготками избивая струны.
Ты за улыбкой резной хоронишь негожих нраву твоему.
Плавно, трепетно было его обращение, облизанное кровью и отравой. С его клыков стекал свист, из-под его рук исходила подобная вою мелодия, дрожащая в глубине рёбер эхом древних лет. Оно было плавной вибрацией, сотрясающей по нарастающей обнажённые кости. Виток за витком, взмах за взмахом, с пыльным ударом хвоста. Терзая беспощадно, изящно, вспоминая.
Ты слышишь?..
Его глаза медленно открылись в фиолетовом блеске.
Эта планета запомнит не сцены, но мелодию, наполненную чужими веками на выветренном камне у светающих небес. Песню из костей, обрамлённую громом и молнией.
С грохотом и треском.
Жамевю
Тихо ночь коснётся мира, а с этим не отпустит никогда — все звёзды, которые есть и были, слишком далеки от сей планеты, что обычный кусок камня во необъятном её мраке. Рассеялась совсем её галактика, оставила одну. Время здесь помножилось с пространством во бесконечности своей, а потому практически без света остались эта бренная планета, по коей лапа серая ступала. Практически без звука от когтей.
Черна земля из камня. Всё окружавшее его — обсидианом было, холодным и чужим, но чем-то в вечности своей похоже. Он был природой неестественным, чистейшим и повсюду, но всё же вероятностью возможен, а в вечном бытие уж точно проявиться может.
Не в первый раз приходит падальщик в сей тусклый мир, где никого не будет. Как нашёл — так не забудет. Тогда ещё, в раз первый что-то глухо отразилось под грудиной, словно чудовищу знакомо место было, хоть и узрел его впервые. Когда едва коснулся земли лапой... словно ступал повторно по следам, подобно хищникам-котам, ступающим на след передней лапы задней.