— Почему выдумки-с? — задала вопрос рептилия, покуда Мэтью молчала. Рогатая резко повернулась, обращая свои глаза в сторону собеседницы, затем пару раз моргнув:
— У всего есть основа. Прообразы. Разъяренную молнию назовут птицей, запутавшиеся кости — монстром. И прочее… кхм…
— На что вы надеетесь сейчас-с?
— Что ничего не найду…
— Простите-с?
— У всех нас есть имена, Шенерс-с, — взгляд Айкисл ушёл от собеседницы. Ушёл к полочкам с матовым оформлением, где их лица и тела искажались безобразными пятнами. Пятно Мэтью было выше. — Кхм… Чуть ли не первое подтверждение нашего существования. Кроме зеркал. Мы наблюдаем окружающий нас мир, не себя. Всё для нас существует, но мы для всего — зависит от последних. Для этого нас называют.
— Это-с… — ящерица прошипела. Её рука прошлась по шее, откидывая линьку. — Вы первая за неделю спросили моё имя-с…
— Прозвища, призвания, местоимения — они проще, но не скажут правды.
— Это мне знакомо-с… Мэтью Айкисл… С-с-с…
Мэтью кивнула собеседнице.
Всё ради нескольких просторных квадратных метров между мебелью, где библиотекарша оставила архиварию, напоследок открыв большую часть стеллажей. Широкий рабочий стол, на котором ярко горели лампы. У их свечения клубились пыль и пар.
Шкрябанье удалялось, а с ним и шуршание.
Мэтью выдохнула и произнесла:
— Затрахало.
Она нахмурилась после слов. Осмотрелась, словно выискивая более мрачные и тёмные оттенки в синих цветах стёкол, присматривалась к тонким редким узорам-чёрточкам. Отвернулась, высунула с раздвоенным кончиком тёмный длинный язык и провела по нему забинтованными пальцами. Сыро.
— Грёбанная привычка… Тьфу… — бормотала себе под нос Айкисл, приправляя своё недовольство уже менее цензурными выражениями.
Под тихое ворчание она перебирала архивы, отмечая древние и абстрактные записи тем, что выкладывала их на выданное ей место. Этот бормотание сливалось с конденсацией воды на стенах, медленно падающей редкими тяжёлыми каплями в мягкий пол. Острые уши это ловили, а взгляд — как кружились пар и пыль от каждого движения, от очередной отложенной на столе книжки. На сплетённые Мэтью направляла свет, от которого страницы откидывали блики с пропусками, где вышиты буквы. На электронных архивах меняла палитру и яркость.
Она достала запрятанные в сумке стилус и планшет, что сложенные походили на две палочки. Планшет Мэтью раскрыла. Страницы с данными Организации отсутствовали, как и знак, и соединение с глобальной сетью. Айкисл достала наушники, а затем провода.
Следующим из сумки был извлечён механизм, подобный гусенице. Тот, чьё тело похоже на полупрозрачную резину и с камерой на месте головы.
Провода нашли своё место на вскрытом загривке, подсоединились к хранилищу искусственного творения.
Мэтью выдохнула. Притянула скрипучий стул под себя, устроившись за столом, заваленным сборниками запутанных мыслей. Стилус занял обычное положение в руке, шустро заплясал в пальцах. Ухо закрыл лишь один наушник.
Данные выводились сотнями файлов, которые она перебирала. Искала по датам, по превью, длительности. Качество было не самым лучшим, что звука, что картинки — во имя экономии места. Но она их перебирала.
Всё до сцены в кабинете отеля «Яркий рассвет». То, с какой силой пробежалось электричество по комнате, швыряя всё и вырубая лампы. Кровавая метаморфоза серого монстра, затем то, как он заступался за брошенные слова, сдирая местью кожу. Его раны, сломанные кости.
И в затишье с хрипотой и цокотом языка отражённая фраза:
«Если б ты знал, как ей не понравится, что ты со мной сделал…»
Мэтью хмурилась.
Она косилась на книги, перелистывая их страницы, всматриваясь в плетёные буквы.