Тут и пялиться на нас не надо! Всем давно стало ясно, что мятеж неизбежен, вопрос стоял лишь в сроках, и они наконец поджали хвосты и уже стоят перед нами на задних лапках. Каждый командир кивнул. Ему вторили его сержанты. Даже Рафаэлка не напутал ничего и тоже кивнул.
— Хорошо. Тогда я привел человека, который расскажет нам о Совете лидеров блоков, который мы установим после свержения Генерала.
Мы все удивленно уставились на Калеба. А он соображает! Все-таки неплохой из него командир, дальновидный, с планом в голове, стратег! Пока мы тут терки перетирали, он по другим блокам шастал и искал для нас помощника в других концах базы. Может, я его недооцени…
Нет! Нет! Нет! Только не она!
— Нет! Только не Долбалания! — застонал я, увидев, как из одной из сержантских комнат выходит до боли в висках знакомый мне человек.
— Держи свой грязный язык за зубами, молодой человек! Что за непристойные прозвища?
Ее знакомый хриплый голос взорвал в моей голове опухоль, и теперь та стекала гноем по мозгам.
— Ну почему? Почему всегда везде должна быть какая-нибудь жопа? — стонал я.
Долбалания все это время сидела за перегородкой и ждала наших верных клятв, чтобы проводить на новую ступень плана. Признаюсь, я по ней все же скучал. Она по-прежнему носила свои широкие хлопковые брюки и тунику, которые они шили себе сами в деревне. Она не желала расставаться со своей одеждой, которая явственно выделяла ее на фоне жителей Желявы, оставаясь верной деревне, поверхности, миру далекому отсюда. Ее седые волосы заплетены в длинную косу, а на сухом морщинистом лице отпечаталась усталость. Желява все же наложила на нее характерный для здешней обстановки угрюмый след.
Я попытался разглядеть сквозь одежды размер ее панталонов, пока она устраивалась за нашим широким металлическим столом.
— Послушала я вас. Хорошие у вас намерения, — начала она. — Но вот план до жути глупый! Вы как маленькие дети, которые жалуются маме на то, что им каша не нравится, а самим встать и приготовить то, что хочешь, ни силенок, ни мозгов не хватает! Тормунд, хватит меня передразнивать!
Я тут же перестал корчить рожи. Что со мной? Почему ее приказы я выполняю рефлекторно? Она что, ведьма? Сжечь ее!
— Алания, мы не лидеры. Мы солдаты. Для этого ты здесь, — попросил Калеб.
Вечный подъюбник.
— На ваше счастье претенденты на генеральские стулья готовы.
— Откуда ты их знаешь? Ты тут и месяца не провела! Как ты можешь быть уверена в их надежности?
— А я слушаю, Тормунд! Слушаю всех везде и всегда. Мудрых людей издалека заметно. Обожаемых лидеров сразу видно. Обожаемые тупые лидеры еще громче и виднее!
— А чего ты при этом на меня смотришь?
— Так ты сведешь нас с ними? — Антенна перебил нашу перебранку.
— Нет времени. Да и нужды особой не вижу. Я доверяю Алании, — Калеб ответил за престарелую амазонку в панталонах.
— Маркус Лебовски и Фидель Гарро представят инженеров и исследователей. У них долгая история сопротивления Генералу, а потому и сторонников больше, чем у кого-либо. К тому же идеи у них неплохие, вы сами видели десятки их разработок, чертежей и моделей.
Ребята закивали. Более того, надежность этих разработок одобрил сам сумасшедший отец Вьетнама! Куда уж еще прочнее?
— Но главное, они искренне верят в вашу избранность, — Долбалания обвела нас всех изможденным взглядом. — Совет не будет распускать Падальщиков и даже готов дать вам отдельный стул за столом. Никто так не осознает важность деятельности ваших отрядов, как жители Желявы.
— К сожалению, этого осознания не хватает Генералу, — фыркнул Антенна.
— Он напуган. И он должен быть таким. Он из того поколения, которое собственными глазами лицезрело ужасы Вспышки. Мне было десять лет, когда все началось. Но даже я — ребенок — понимала творящийся хаос, видела в нем конец мира, осознавала болезненную смерть мира. Генерал же был солдатом примерно вашего возраста. В те дни их отправляли на заставы и эвакуационные посты, не до конца сообщая о масштабах эпидемии, потому что правительство боялось дезертирства. Наверняка Генерал потерял все: семью, родителей, детей, любовь всей жизни.
«Петуха», — подумалось мне, и я с горечью похлопал по карману брюк, где пряталось мое желтое яйцо Тамагочи-Акира. Позавчера она из гориллы Шанель переродилась в петуха Энрике.
— Такие трагедии безвозвратно меняют людей, если не убивают. Генерал пытается защитить нас единственным, как ему кажется, способом. И то, что большая часть населения против, всего лишь результат неизменного хода времени: вы выросли в этих условиях, и теперь они вам кажутся недостаточными. Но для Генерала, для меня оказаться в безопасном месте с толстыми неприступными глухими стенами было единственным способом остаться в живых.