Укус в шею был неожиданно болезненным, и я коротко вскрикнула. Потом ещё один чуть ниже, третий около ключиц, и тёплое дыхание разгоняло кровь по венам снова вместе с болью.
— Сделай мне больно ещё раз, — пробормотала себе под нос, пользуясь тем, что он наконец-то оторвался от моих губ.
В ответ услышала только усмешку, но затем Рой провёл пальцами по губам, вынуждая взять их в рот. Я обвела его длинные красивые пальцы языком, чувствуя вкус кожи, и повинуясь какому-то неадекватному порыву коротко мурлыкнула, изображая кошку. Дыхание Роя сбилось, и я ощутила, как в бедро упирается его член, всё ещё натянутый брюками. Я продолжала водить языком по двум его пальцам, а потом губами захватила их глубже.
Рой то ли зарычал, то ли застонал, расстегнул, наконец, ширинку, и одним рывком вошёл в меня, совершенно не церемонясь. Я вскрикнула. Да, когда я уже остыла после всего остального, что он вытворял, это и правда было болезненно. Но хорошо. Ровно то, что и было от него нужно, то, зачем я вообще сюда пришла.
Беллроуз вколачивался в меня, едва ли не вбивая тело в постель, а я чувствовала себя человеком, который наконец-то находится ровно там, где хочет. Срывала голос под ним, пыталась вцепиться ногтями в плечи. Он в очередной раз перехватил запястья, и покачал головой. Мол, нет-нет, меня ты трогать не будешь. Ещё бы. Единственный, у кого должен быть контроль — это Рой, а я просто прихожу и отдаюсь ему…
Кровать под нами громко скрипела, видимо, возмущённая творящейся вакханалией, а я едва ли не плакала, настолько саднило горло от криков. Наконец, я почувствовала, как внутри растекается его тепло, и он просто рухнул рядом со мной, минуя возможность прижаться или обнять. Не знаю, почему я ждала этого от него. Так глупо и бессмысленно, но ждала же.
Он лежал рядом, не прикасаясь, и тяжело дышал. Потом развернулся ко мне, набросил одеяло, в которое я укуталась, и сказал:
— Смотрю на тебя, и думаю… то ли мне нужен второй раунд, то ли пора отправлять тебя в душ и домой, — и острый взгляд высматривает что-то в моём лице, то ли отказ, то ли возмущение, то ли вообще что-то третье.
Говорить сложно, и мой голос звучит тихо, но я отвечаю:
— Что, у тебя отвалится что-нибудь, если ты не выставишь женщину до утра? — ничего не могу с собой поделать, постановка вопроса меня раздражает. И, если не врать себе, обижает тоже.
Он смеется, видимо, поймав что-то, чего и хотел от меня.
— Ну почему, если я буду трахать эту женщину всю ночь, то меня всё устроит. Тебе стоит гордиться, Лу. Обычно я выставляю девок из отеля, а не из собственной постели.
— И чем же я заслужила эту сомнительную честь? Неужели хорошо сосу? — грублю, потому что иначе с ним не выходит. Он постоянно срывает корочку с моих ран, душевных — в том числе.
— Мммм… Это как раз можно ещё раз проверить, — усмехается нагло, и притягивает меня к себе.
Снова за волосы, и я шиплю от боли, но поддаюсь, когда Рой просто тычет меня лицом себе в пах. Я радуюсь, что в этот раз презервативов на нём нет. Иногда его переклинивает, и тогда он заставляет меня снимать их ртом. Отвратительный вкус резины почти возникает на языке, но в этот раз я чувствую только липкую от спермы и моей смазки кожу, а ещё солоноватый пот. Рой толкает мою голову, вынуждая сразу взять пока ещё спокойный член в рот целиком, но от этого он сразу же начинает подниматься.
И снова управление вовсе не в моих, будем считать руках. Я успеваю только слегка касаться его кожи языком, обхватывать губами, и сжимать. А Беллроуз не церемонится и просто насаживает мою голову на себя, игнорируя и кашель, и заливающую лицо слюну. Кажется, что это длится вечность, хочется остановиться, ласкать его медленно, гладить руками. Но он не дозволяет мне этого, и снова обильно кончает, а я глотаю, едва ли не облизываясь. Хотя бы это я могу позволить себе, вопреки этой его чертовой манере запрещать себя трогать.
Откашливаюсь, и слышу ленивый голос:
— Вот теперь точно. В душ — и пошла вон отсюда. У тебя полчаса, где ванна и фен ты знаешь. Новые шмотки висят в шкафу в коридоре. Не уложишься — пешком пойдёшь, — слышу эту усмешку, но не оборачиваюсь.
Только губы сами собой произносят:
— Когда-нибудь я тебя самого уложу… в полчаса, — мы оба знаем, что я имею ввиду вовсе не то, что говорю.
— Мечтай, Лу, — я слышу смех, и на негнущихся ногах бреду в ванную комнату. Чтоб ты подавился, Беллроуз!
Это красный