Мысли о Габриэле лишь наполняли его бессильным гневом — и сожалением, и грустью, и обидой, безнадежно спутанными с любовью, которая все-таки продолжала существовать. Мика подумал о «Старике и море», о Сантьяго и его огромной рыбе, о том, как он любил и уважал ее, но все равно должен был убить.
Убийство любимых — меньший грех или больший? Мика все еще любил Габриэля, несмотря на все, что тот сделал. Он никогда не убил бы брата, но мог ли убить свою к нему любовь? Задушить свою привязанность к Габриэлю, чтобы перестать страдать каждый день?
Было бы легче, если бы любовь не мешала. Если бы он мог ненавидеть так же легко как Габриэль. Мика потерял брата, хотя тот находился на расстоянии всего трех футов.
Он выкинул эти мысли из головы. Он навсегда останется с этой душевной болью. Но сейчас ему нужно думать о настоящем. Ему необходимо сосредоточиться на том, что можно сделать.
— Удивительное место, — проговорила Элиза, хотя каждое слово давалось ей с трудом. Как и Мика, она была поглощена другими мыслями.
— А как насчет укреплений и оборонительных сооружений? — Джерико внимательно оглядел территорию вокруг фермы. — Я не вижу ни ограждений по периметру, ни сторожевых башен.
— Они нам и не нужны. — Гонсалес направился в обратном направлении.
Мика поспешил вдогонку. Он полностью вытеснил из головы мысли о Габриэле.
— Что значит «не нужны»?
— Судя по тому, что мы видим, мир катится к чертям собачьим, — проворчал Финн. — На самом деле, я думаю, что он вообще отправился в ад.
— Всем нужна защита, — добавила Уиллоу. — А как насчет банд?
— У нас есть защита. — Набирая скорость, резко ответил Гонсалес. — Мы мирный народ. И считаем, что насилие над человеком порождает только насилие. Кроме сигнализации, предупреждающей нас о случайных бродячих собаках или других диких животных, которых мы при необходимости отгоняем битами или выстрелами, нам больше ничего не нужно.
— Кроме того, мы, естественно, изолированы, — продолжал Гонсалес с ноткой раздражения в голосе. — Мы находимся в лесу, к нам ведет единственная грунтовая дорога. До нападений мы покупали и продавали товары в городке, расположенном по дороге. В Мейкон или Атланту редко приходится ездить. Нас почти не беспокоят. Большинство людей, которых мы видим сейчас, — это те, кого находят наши разведчики и приглашают сюда. Теперь, если нет других вопросов, я отведу вас в ваши покои, где вы сможете помыться.
Джерико пропустил Гонсалеса вперед.
— Мне это не нравится. Никакой обороны? Ни периметра безопасности, ни ночного дозора? Это неправильно.
— Что вы ожидали? — фыркнул Хорн. — Эти люди предпочитают жить так, будто прошлого века не существовало.
— Они же говорят, что живут мирно, — посмотрела Надира на Гонсалеса. — В этом нет ничего плохого.
— Я согласен с Надирой, — кивнул Мика. — Может быть, нам стоит отнестись к ним с пониманием.
Джерико наморщил лоб.
— В любом случае, завтра к вечеру мы уйдем. А до тех пор будьте готовы ко всему.
Глава 23
Габриэль
— Возьми меня с собой, — попросил Габриэль на следующее утро на рассвете. Он наблюдал за тем, как Джерико вскидывает на плечо винтовку, затем проверяет кобуру с пистолетом и ножи, спрятанные в ножнах на разных частях тела.
По настоянию Джерико Габриэль спал в наручниках и связанный в его комнате. Ночь выдалась неприятной. Габриэль растирал ноющие мышцы плеч и поясницы.
— Ты же знаешь, что не можешь меня оставить, — снова напомнил он.
Джерико скривился.
— Ты это придумал. — Хотя он не протестовал, когда Джерико велел ему скрыть свою личность. Габриэль надеялся, что день свободы избавит его от ненавистной ему тревоги, от ощущения, что он попал в ловушку, но ошибся.
Джерико хмуро посмотрел на него.
— Идея, о которой я уже жалею.
— Слишком поздно. Ты не можешь оставить меня без присмотра, чтобы я мог посеять хаос, пока тебя нет.
Джерико метнулся к нему. Габриэль даже не заметил его движения. Джерико схватил его за ворот футболки и рывком поставил на ноги.
— Если ты хоть раз посмотришь не в ту сторону, то помоги мне…
Габриэль хотел оттолкнуть его, но устоял. Насмешка, промелькнувшая во взгляде Джерико, отражала его собственный взгляд. «А ты не отворачивайся», — хотелось прорычать Габриэлю. Он ненавидел быть пленником. Ненавидел ужас и ненависть к себе, подтачивающие его силы. Вчера он не раз испытывал искушение сбежать. Но в глубине души знал, что не сможет. Пока нет.