— Однажды я поняла, что беременна, — продолжила мама. — Мне было двадцать. Рядом ни семьи, ни человека, которого я могла бы назвать своим. Я оказалась совсем одна в суровом мире — пока не почувствовала, как ты растешь во мне.
Она снова остановилась, а ее лицо исказилось.
— Наверное, было бы проще положить всему конец, но я знала. Знала, что ты будешь со мной. Но я не могла продолжать спать в палаточных городках и искать себе пропитание. На четвертом месяце беременности я сбежала из Нью-Йорка. И вернулась к бабушке, умоляя ее приютить меня. Поскольку я была беременна, она согласилась. Впрочем, она не была доброй женщиной, Амелия. Она по натуре была эгоисткой и ничего не смыслила в любви. Но я понимала, что у меня нет выбора. Ты была важнее.
Амелия засомневалась, не бредит ли она до сих пор и не снится ли ей этот причудливый сон. Она пошевелила рукой — это оказалось так тяжело, так утомительно заставлять мозг напрягать и сокращать мышцы — и потянулась за браслетом с шармами. Платиновый металл был теплым от ее собственной пылающей кожи.
Она вдавила острие скрипки в кончик пальца, заставляя себя сосредоточиться, оставаться в настоящем. Если все это реально, ей хотелось услышать каждое слово. Ее мать наконец-то открыла правду.
— Ты изменила мою жизнь. — Элиза прикоснулась рукой к горлу. — Я никогда не знала такой любви, какую почувствовала к тебе.
— Мама… — начала она, но не знала, что еще сказать. Перед ее глазами мелькали черные точки.
Мать откинула с лица влажную прядь волос.
— Амелия, мне нужно, чтобы ты это услышала. Я знаю, что была не права, не сказав тебе раньше. Поэтому, пожалуйста, позволь мне объяснить сейчас.
Амелия молчала. Затем кивнула.
— Тебе было шесть недель, когда случился первый приступ. Я сразу помчалась в больницу, где тебе поставили диагноз — мутация синдрома Драве, самой смертельной формы эпилепсии. Я не знала, что делать. Я не могла потерять единственное хорошее, идеальное создание в моей жизни. Я не могла поверить, что нет лекарства, не в наше время. Я начала читать научные журналы, искать в сети все, что хоть как-то связано с исследованием эпилепсии.
— Тогда я наткнулась на статью Деклана о его исследованиях, посвященных воздействию наночастиц на лекарственные препараты, проникающие через гематоэнцефалический барьер у больных эпилепсией. Я выяснила, на какой конференции он выступает с докладом. Украла бабушкины сбережения и потратила их на самое лучшее платье и прическу, которые могла себе позволить. Я поехала в тот отель и ждала его.
Она поднесла руку к горлу.
— Я рассказала о тебе, чтобы возбудить интерес, а потом сделала все, чтобы он влюбился в меня.
Глаза Амелии расширились.
— Ты его соблазнила?
— Называй, как хочешь. Я сделала все, чтобы спасти тебя.
— Значит… — Амелия попыталась напрячь свой заторможенный мозг, чтобы собрать факты воедино, как кусочки головоломки. Но они все еще не складывались. Она уперлась острием скрипки в кончик пальца. — Ты никогда его не любила.
— Любовь к нему никогда не играла роли в моем решении, — с железной ноткой в голосе проговорила ее мать. — Он спас тебя с помощью созданного им лекарства. Я убедила использовать его на тебе, хотя Управление по контролю за лекарствами не давало на это разрешения. Я знала, что оно сработает. И оно сработало.
— Он терроризировал всех нас! — Амелия вспомнила жесткий, непоколебимый взгляд Деклана, его губы, скривленные в презрении, он использовал свои слова как оружие, пока она, слабая и испуганная, трусила перед ним. Тот самый знакомый страх, от которого она страдала всю жизнь, пронзил ее насквозь. Она вздрогнула.
Мать сжала ее руку. Ее пальцы в перчатках казались холодными и резиновыми.
— Амелия, мне пришлось сделать выбор. Остаться с жестким, жестоким мужчиной и получить мою драгоценную дочь живой и здоровой, или бежать и вырезать свое собственное бьющееся сердце. Тебе требовалось это лекарство, а я могла достать его только у Деклана. Без него у тебя начались бы серьезные психические отклонения или смерть мозга.
«Или сразу смерть», — мрачно подумала Амелия.
— Ты могла бы запастись лекарством, украсть формулу…
— Деклан Блэк много кто, но не дурак. Он хранил формулу и лекарство в строго охраняемом месте. И выдавал препарат месяц за месяцем, только по три автоинъектора за раз. Это все, что мне удалось добиться, — получить дополнительный флакон, чтобы держать его в сумочке. — Она наклонилась над кроватью и смахнула прядь волос с вспотевшего лица Амелии.