XX.
Как Бургардт ни старался сдержать себя, но статья Саханова возмутила его до глубины души. Когда он уходил, обещая принести продолжение, он невольно подумал: -- Родятся-же подобные негодяи!.. Даже Анита заметила, что отец не в духе, и спросила: -- Ты поссорился с Сахановым, папочка? -- Нет, этого не было, но это не мешает ему быть большим... ну, все равно кем. Взволновавшись, Бургардт никогда не работал. Сегодняшний день был испорчен, и он решился сездить в Озерки, навестить Бачульскую, которую уже давно не видал. -- Папа, ты не обижайся на меня...-- говорила Анита, провожая его в переднюю.-- Не обидишься? -- Нет. В чем дело? -- Если ты встретишь Шуру или мисс Мортон, то, пожалуйста, не приглашай их к нам... т. е. пока... -- Это почему? Анита смущенно передала эпизод своей встречи на островах, и то впечатление, которое произвела эта встреча на мисс Гуд. -- Папочка, она, ведь, совсем не знает, как живут художники, а потом привыкнет и поймет, что дурного в этом ничего нет. Бургардт только пожал плечами, а разсердился только на лестнице. -- Ей-то какое дело?-- ворчал он.-- Вот еще опека явились... Впрочем, это настроение разсеялось еще дорогой, пока Бургардт ехал по финляндской железной дороге. На него природа действовала успокаивающим образом, и в окна вагона он все время любовался дачными постройками. Он любил эти маленькия, на живую нитку сколоченныя дачки, в которых ютилась летом приличная петербургская беднота. Почему-то принято относиться к ним с пренебрежением, а между тем, именно в них так много своеобразной летней поэзии, гораздо больше, чем в вычурных дачных палаццо где нибудь в Павловске, Стрельне или Петергофе. Бивуачный характер всей дачной обстановки имеет свою прелесть. Кроме всего этого, именно с этим дачным уголком у Бургардта были связаны такия хорошия и светлыя юношеския воспоминания, когда он жил в этой местности еще академистом. Конечно, с того времени много воды утекло, и он не узнал-бы многих дорогих по воспоминаниям уголков. "А, ведь, Саханов прав, -- думал Бургардт, переживая снова неприятное чувство.-- Конечно, статья написана пристрастно и с намерением оскорбить именно Красавина -- а все-таки, много правды". Потом оказалось, что и мисс Гуд по своему тоже права, потому что имела в виду исключительно интересы Аниты. Что могла позволить покойная мисс Гуд, как более опытный человек, того же самаго не могла допустить молодая барышня. Как все нервные и безхарактерные люди, Бургардт соображал все обстоятельства потом, когда остывало первое впечатление. Бачульская была дома, но Бургардт попал в самый неудобный момент, -- она только что собралась идти в театр, хотя было всего шесть часов. -- Что вы так рано идете?-- удивился Бургардт. -- Ах, вы не знаете нашей проклятой службы, Егорушка... Чего стоит актрисе одеться, потом гримировка, прическа. Бургардт был еще в первый раз в Озерках у Бачульской, и она не знала, куда его усадить и чем угостить. Он осматривал ея квартиру, точно отыскивая что-то глазами и слегка морщился. -- Мы сегодня в дурном расположении духа?-- ласково спрашивала его суетившаяся хозяйка.-- Хотите, я сама сварю вам кофе? -- Нет, я чего нибудь сем в вашем театральном буфете. Идемте, а то опоздаете. Они пошли пешком, и дорогой Бургардт разсказывал о своей новой гувернантке и об Аните. -- Девочка уж большая и, кажется, я скоро попаду под ея опеку, -- говорил он с улыбкой. -- А вам нравится эта новая мисс Гуд? -- пытливо спрашивала Бачульская, заглядывая в лицо своему кавалеру.-- Она молодая? -- Вы желаете меня ревновать? -- О, я вас ревную ко всем женщинам... Она засмеялась и покраснела. Театр был еще пуст, и где-то гулко отдавались шаги невидимых людей. На улице стоял июльский жар, и Бургардт с удовольствием почувствовал прохладу большого помещения. -- Через полчаса вы можете зайти ко мне в уборную, -- предлагала Бачульская. Уходя за кулисы, она обернулась и, как показалась Бургардту, улыбнулась с несвойственным ей вызывающим лукавством. "Вот что значит лето, -- невольно подумал Бургардть, шагая к буфету.-- Что-то такое есть"... Буфет был большой, совсем даже не по театру, и Бургардт напрасно старался придумать цифру его посетителей. Слава Озерков, как дачной местности, уже отошла, и театр был велик для местной дачной публики. По привычке Бургардт прошел прямо к буфетной стойке и здесь лицом к лицу встретился с Бахтеревым. -- Батенька, какими судьбами? -- деланным тоном проговорил последний, торопливо прожовывая бутерброд и вытирая руки салфеткой.-- Вот приятная неожиданность... Оглянувшись на всякий случай кругом, Бахтерев взял Бургардта за лацкан верхняго пальто и проговорил заученным драматическим шепотом: -- А я здесь того... да... Мне дома полагается всего одна рюмка, а для моей машины, согласитесь, это немного мало. В доказательство он выпятил колесом грудь, повел богатырскими плечами и прибавил упавшим голосом: -- Cherchez la femme... Бургардт кое-что слыхал о его семейном положении и постарался замять неприятный разговор. Бахтерев здесь, в театральном буфете являлся другим человеком. У него явилась какая-то чисто актерская развязность и склонность к душевному излиянию, чего Бургардт не выносил. -- Вы участвуете в спектакле? -- спрашивал Бургардть, чтобы сказать что нибудь. -- К несчастию... У нас труппа с бору да с сосенки набрана, антрепренер... ну, одним словом, летний антрепренер. Пригласил на гастроли, а выходит чорт знает что такое.. Они выпили по второй рюмке и разошлись. Бургардту было немного стыдно, что он даже не посмотрел на афишу, какая сегодня шла пьеса. Он заказал человеку по карточке бифштекс и попросил подать его на террасу, выходившую в сад. Сейчас за садом виднелось красиво блестевшее озеро, а впереди настоящая горка с вычурной беседкой на верху. На террасе было прохладно. Публика еще и не думала собираться. По саду бродили одни музыканты, игравшие в антрактах не в театре, а на открытой садовой эстраде. Оффициант, накрывая стол чистой скатертью, подал афишу сегодняшняго спектакля, и Бургардт чуть не ахнул, когда прочел, что сегодня идет "Медея", и Медею играет Марина Игнатьевна. "И, ведь, ничего не сказала...-- подумал Бургардт.-- Язон-Бахтерев... Очень недурно!.. Ну, Марина Игнатьевна едва ли справится с своей ролью. Не хватит темперамента... Вечер был тихий. Накаленный воздух так и переливался. Блестевшее между деревьями озеро резало глаза. Где-то сонно перекликались невидимыя птицы. Пахло рекой и болотной травой. После городской пыли все-таки хорошо, хотя до настоящей природы и далеко. Бургардт опять думал о статье Саханова, но уже н