XXI.
Публики в театре было мало, да и та имела какой-то унылый вид, что действовало на актеров угнетающим образом. Каждый опытный театральный человек понимал, что спектакль успеха не будет иметь. Артист живет своей публикой, которая служит для него живым резонатором. Спектакль начался вяло, потому что не для кого было играть. Один Бургардт не хотел ничего замечать и даже пропустил момент появления на сцене Медеи -- Язон пьян, -- записала в своей книжке мисс Мортон. Она, очевидно, подготовилась к пьесе и хорошо знала ея содержание. Бургардт следил все время за выражением ея лица, стараясь угадать, что она испытывает. Ведь это было ужасно -- все видеть и ничего не слышать. Сцена для нея являлась чем-то в роде аквариума, где идет жизнь без малейшаго звука. Бургардт припомнил обяснение доктора Гаузера о преобладании в психологии глухонемых животных инстинктов, и ему казалось, что в лице мисс Мортон он находил что-то такое новое, особенное, чего раньше не замечал. На нем, как на живом экране, пробегали причудливыя тени, отражая смену внутренних движений, как на поверхности текучей воды отражается невидимый внутренний ток. Когда мисс Мортон понимала отдельныя сцены пьесы, ея лицо освещалась какой-то детской радостью, и она смотрела на Бургардта счастливыми улыбавшимися глазами. -- Милая, милая, милая...-- шептал Бургардт, отвечая ей счастливой улыбкой.-- О, милая... В антракте мисс Мортон непременно захотела пойти за кулисы к Марине Игнатьевне. По дороге они встретили Креузу, которая виновато стояла перед сердившимся режиссером. Бедная девушка смотрела на него умоляющими глазами и, кажется, готова была расплакаться каждую минуту. Эта сцена на сцене покоробила Бургардта, и ему хотелось наговорить режиссеру дерзостей. Марина Игнатьевна приняла гостей довольно сухо, и Бургардту не понравилось, когда она сказала совсем громко: -- Егорушка, вы счастливы? Ах, идите в сад, там играет музыка, а мне нужно еще просмотреть роль. Мы сегодня ужинаем вместе? Я вас приглашаю... -- Мы опоздаем к последнему поезду, -- неосторожно ответил Бургардт и сейчас же спохватился, когда лицо Медеи точно потемнело от этого "мы". Медея еще больше потемнела, когда мисс Мортон в припадке непонятной нежности обняла ее и поцеловала. -- Она тоже счастлива, бедняжка, -- уже тихо проговорила Бачульская, поправляя прическу.-- Идите, идите... Счастье не повторяется. -- Что с вами сегодня, Марина Игнатьевна?-- спросил Бургардт. -- Ах, оставьте меня... Ведь я сегодня -- Медея. В саду играл довольно плохенький оркестр и уныло бродила публика. Все это были дачники, которые пришли в театр только потому, что где нибудь нужно было убить вечер. Какия-то скучныя физиономии пили за отдельными столиками пиво, какия-то скучающия дачныя девицы уныло маршировали по центральной площадке, -- вообще все было скучно и уныло, и только одна мисс Мортон улыбалась своей детской улыбкой, крепко опираясь на руку Бургардта. Они поднялись на горку и долго сидели на самом верху деревянной башни, любуясь открывавшимся отсюда видом на лесистыя горы, усеянныя дачами, на линию финляндской железной дороги, на широкую равнину, которая уходила к невидимому взморью. Мисс Мортон обяснила, что ее сегодня приглашала Бачульская, чтобы она посмотрела на нее в роли Медеи. Спускалось солнце, затихали в садах птицы, по окрашенной розовыми бликами поверхности озера медленно чертили лодки. -- Вам хорошо?-- спрашивал Бургардт свою задумавшуюся даму. Она посмотрела на него какими-то непроснувшимися главами и ответила одним словом: -- Очень... -- О чем вы сейчас думали? Она смутилась, потом подняла на него глаза и засмеялась. Занавес уже был поднят, когда они вернулись в театр. Шла сцена между Креузой и Медеей. Бургардта поразила перемена в тоне последней, -- это была совсем другая женщина, оскорбленная, страдающая, большая своим женским горем. Чувствовался тот подем настроения, который так заразительно действует на публику. Бургардту казалось, что и публика совершенно изменилась за один антракт, и даже в молчаливом внимании к происходившему на сцене слышалась какая-то наростающая сила. Медея завладевала этой публикой, она делалась ея властительницей, душой и сердцем. Только артисты понимают такие великие моменты в своей жизни, которыми она только и красна. Даже мисс Мортон точно заразилась общим настроением и записала в своей книжке: -- Как она страдает... Когда занавес пал, наступила короткая пауза, которая разрешилась настоящим залпом апплодисментов. Никто не торопился к выходу, вызывая Бачульскую без конца, точно каждое ея появление усиливало произведенное впечатление. Дальнейшие акты шли уже полным триумфом артистки. Другие актеры точно приподнялись и даже Креуза не портила своей роли. Когда после третьяго акта Бургардт зашел с мисс Мортон в уборную, Марина Игнатьевна встретила их такая измученная, утомленная, и только лихорадочно горели одни глаза. -- Я не буду говорить вам комплиментов, -- говорил Бургардт, целуя ея руки.-- Это один из редких спектаклей, какие мне случалась видеть... -- Призна