свежаго воздуха. В кижике появилась фраза: "Я тебя люблю... очень..." Они вернулись в отель только к восьми часам вечера, когда обед уже кончался. Им соглашались подать только из особой любезности, как своим квартирантам. Бургардт петербургским глазом сразу взвесил все достожиства отеля, у котораго не было и тени чего-нибудь кабацкаго, как даже в лучших петербургских ресторанах. Все было солидно и носило почти семейный характер. В общей зале на столиках лежали иллюстрированныя издания и разные альбомы. везде цветы, а среди них стояли гипсовые бюсты знаменитых финляндских людей. Последнее носило самый трогательный характер. Маленькая страна с такой материнской заботливостью относилась к своим именам. Бургардт пожалел, что не мог показать этого своей Аните. Была и библиотека, где все стены были украшены портретами, среди которых находились и русские. Это являлось маленькой любезностью по отношению к метрополии. Вообще, все было хорошо, кончая выдержанной приличной прислугой, которая не проявляла татарской угодливости и рестораннаго халуйства. Они заняли место на террасе и первое, что заметил Бургардт, был опять толстяк доктор, который что-то ел, уткнувшись лицом в тарелку. "Ну, пусть его ест, -- подумал Бургардт, на всякий случай садясь к доктору спиной. По финляндскому обычаю пред обедом была подана опять закуска, и мисс Мортон с большим аппетитом принялась уничтожать какие-то шведские консервы. Бургардт немножко был шокирован этим, -- для него еда, вообще, не существовала, а сейчас в особенности. Он сидел и думал о том, в какой форме ему сделать предложение. Лучший момент был, как ему казалось, пропущен, именно, когда они сидели в деревянной беседке у самаго водопада. Прозаическая обстановка обеда точно нарушала важность наступившаго момента, а тут еще аппетит мисс Мортон. "Эти англичане все помешаны на питании"-- думал Бургардт, точно стараясь оправдать аппетит мисс Мортон После закуски она с таким же аппетитом принялась за обед и с улыбкой показала на стоявшую в меню жареную форель. Ведь такой форели нигде не достать -- прямо из водопада, живая. Когда мисс Мортон ела, Бургардту припоминались слова доктора Гаузера, -- у нея в лице, действительно, получалось "преобладание животных инстинктов". Впрочем, все люди, когда едят, не отличаются особенной красотой. Терраса была пуста и только под конец приехали три девушки велосипедистки с финляндскими ножами на поясах. Оне заняли отдельный столик и, видимо, были счастливы собственной свободой. Да, оне приехали в ресторан одне, что-то заказали и даже спросили полбутылки какого-то вина. Бургардт невольно полюбовался возбужденными молодыми лицами, точно освещенными безпричинным счастьем первой нетронутой молодости. Девушки посматривали на мисс Мортон и о чем-то шептались, очевидно передавая взаимныя впечатления. Сейчас, по сравнению, Бургардт в особенности оценил вызывающую красоту своей дамы, останавливавшую на себе общее внимание: Подана была жареная форель. Мисс Мортон сделала вид, что апплодирует этому чуду финской кухни. Но она взяла всего один кусок и положила его обратно на тарелку. Форель была пропитана Grab-Apple... -- Это не может быть!-- вступился Бургардт.-- Это вам просто кажется... Какая-то галлюцинация... Но лицо мисс Мортон побледнело, она быстро поднялась из-за стола и, закрывая рот платком, быстро пошла в общий зал. Бургардт побежал за ней, чтобы проводить до ея номера и едва поспевал. В номере с ней сделалось дурно, но она обяснила, что это пройдет, и что она все-таки будет есть чудную форель. -- Вы уходите, а я сейчас приду, -- обяснила она.-- Скажите, чтобы не убирали форель... Он вернулся и тщательно изследовал свою порцию форели, причем оказалось, что, конечно, никакого признака запаха духов не было, а форель пахла форелью. Бургардт только покачал головой, удивляясь дамским нервам. -- Ну, domine, как здесь кормят...-- раздался за его спиной голос неотступнаго доктора.-- Как это у чухонцев называются их закуски на вокзалах? ешь-ешь-ешь, а потом сорок копеек заплатишь, да еще водку можешь даром пить. Это, батенька, такая роскошь... Я нарочно останавливаюсь на Иматре, чтобы пообедать. Грешный человек, не утерпел и после обеда спросил еще себе порцию жареной форели... Ведь такой форели вы нигде в свете не получите. Unicum... -- Послушайте, доктор, при вашей комплекции... -- Э, все равно. Доктора умирают точно так же, как и обыкновенные люди... Доктор хотел что-то еще прибавить на эту тему, но увидел выходившую из залы мисс Мортон и отошел к своему столику, соображая, что бы ему еще такое сесть. У мисс Мортон явилось недовольное выражение лица, когда она нашла свою порцию форели остывшей. Бургардт, чтобы поправить свою оплошность, заказал новую порцию. Когда ее принесли, мисс Мортон, не обнюхивая, взяла кусок в рот и опять побледнела. -- Духи... опять духи...-- обяснила она, вскакивая. Когда она ушла в свой номер, Бургардт решился обратиться за советом к доктору, который опять что-то ел. -- А я сейчас ее посмотрю, вашу даму, -- спокойно заявил доктор, вытирая жирное лицо салфеткой. Бургардт обяснил, что она немая и что с ней можно обясняться только знаками. Доктор махнул рукой и пошел на верх. Бургардт остался на террасе. Несколько минут, которыя провел доктор на верху, показались ему слишком долгими. Он прислушивался к шуму водопада и старался сосчитать ритмический ропот бушевавшей в слепой ярости воды. Доктор вернулся улыбающийся и, пожимая плечами, проговорил: -- Самая обыкновенная вещь... -- Именно? -- Видите ли, я не знаю ваших отношений к этой даме... -- Она -- девушка. -- Да, но и с девушками иногда случается... Одним словом, самая обыкновенная вещь. Доктор продолжал улыбаться. Бургардт смотрел на него остановившимися глазами и боялся понять ужасную истину. Ему казалось, что водопад шумит у него в голове... Потом он проговорил задыхавшимся голосом: -- Вы хотите сказать, что она в таком положении? -- Вне всякаго сомнения, domine... А водопад шумел, шумел...