Он закружил ее так, что бедро Кристины прижалось к его бедру, отчего шелковое платье мягкими складками легло на его ноги. Маркус подумал о нежных бедрах, прижимающихся к нему и о шорохе простыней. Его дыхание участилось, и он крепче сжал ее талию.
– Маркус, – охнула она.
Он опустил взгляд. Лицо Кристины порозовело.
– Что такое?
– Ты вдавливаешь китовый ус мне в спину.
– Китовый ус?
– Мой корсет, – прошипела она, покраснев еще больше.
Надо же, она еще и напоминает ему о своем нижнем белье. Неохотно он ослабил хватку.
– Какого дьявола тебе понадобился корсет? Ты ведь едва одета.
Маркус уставился на кремовое богатство ее груди, предлагаемое его взгляду – взгляду любого другого мужчины в бальном зале.
– По моим расчетам, тебе потребовалось три часа, только чтобы выйти на люди полуголой.
Кристина вздернула голову.
– Я вовсе не полуголая. И мне не потребовалось три часа. Всего лишь два. С половиной. Прекрати смотреть на меня подобным образом. Ты привлекаешь всеобщее внимание.
– Если ты не хотела, чтобы люди пялились на тебя, то должна была надеть свое платье целиком.
– О, ну хорошо, – выпалила она. – Смотри если тебе это необходимо.
– Конечно, мне это необходимо. Там такой большой бриллиант, требующий моего внимания, словно вывеска гостиницы.
– Да, Маркус, – снисходительно заметила Кристина. – Я надела его с целью раздражать тебя.
Он и в самом деле был раздражен – но не из-за бриллианта, а из-за обстоятельств. Танцевать вальс – это почти то же самое, что заниматься любовью под музыку, но все же далеко не одно и то же.
Маркусу хотелось, чтобы ее тихий голос не манил его так неотразимо. Ему хотелось перестать считать ее воинственные ремарки настолько восхитительными. Но больше всего его раздражало то, что он находил двадцативосьмилетнюю женщину намного более возбуждающей, чем девушку восемнадцати лет.
Маркус притянул ее ближе.
– Я думала, что мы должны танцевать на расстоянии двенадцати дюймов, – задыхаясь, проговорила Кристина.
– Я слишком стар и закоснел в своих взглядах, чтобы сейчас начать следовать таким глупым правилам, – ответил он, тоже мучительно вдыхая воздух. Но опять-таки, кружиться в вальсе – это не самая легкая физическая нагрузка.
Кристине тоже начало становиться жарко. Ее лицо пылало, а на висках появились капли влаги. Из прически выбилась прядь шелковистых волос и повисла возле ее левого уха. Эта прядь доводила Маркуса до отчаяния.
Выполнив еще один поворот, он увлек Кристину по направлению к двери, а затем и через дверной проем, в тускло освещенный коридор, который вел к черной лестнице.
– Я думаю, что нам лучше поговорить, – произнес Маркус. Он отпустил ее талию и, взяв за руку, повел ее в полумрак. Он осознавал, что ее тело напряглось от сопротивления, хотя Кристина не попыталась освободить руку.
– Полагаю, из-за того, что я пригласила тебя на танец, ты пришел к неким поспешным выводам, – проговорила она с оттенком воинственности в голосе.
– Да, – признался Маркус.
– Полагаю, при этом ты также считаешь, что мое платье представляет собой намеренный вызов.
– О да.
– Не понимаю, почему я должна безвкусно одеваться или подчиняться всем строгим правилам поведения, чтобы угодить тебе, – сказала она.
Маркус подавил улыбку.
– Но ты ведь не пытаешься угодить мне, – ответил он.
– Конечно, нет.
– Ты пытаешься привести меня в смятение.
– Я ничего не пытаюсь сделать.
– И тебе это удалось. – Он пальцем отвел назад выбившийся у нее локон волос. Кристина вздрогнула.
– Полагаю, ты думаешь, что сейчас я собираюсь поцеловать тебя, – проговорил Маркус. – Полагаю, ты считаешь себя неотразимой.
– Полагаю, что это ты считаешь себя неотразимым, – ответила она.
– Может быть. Ты не можешь держаться от меня подальше.
– Я не затаскивала тебя в темный коридор.
– Я не затаскивал тебя сюда.
– Ты сказал, что хочешь поговорить.
– Неужели последнее слово всегда должно оставаться за тобой? – нетерпеливо спросил он. – Ты не уступишь ни дюйма?
После минутного размышления, Кристина вздохнула.
– Ну, хорошо, – сказала она. – Поцелуй меня, если тебе это нужно. Просто чтобы ты смог выбросить это у себя из головы.
– Отлично, – ответил Маркус. – Если ты настаиваешь.
Все еще держа ее за руку, он наклонился к Кристине. Она слегка запрокинула голову, словно сделала это неохотно. Ее пальцы сжались вокруг его пальцев, и это легкое давление вызвало вибрацию в его теле… пульсирующий, неодолимый поток,
Маркус наклонился ближе. Всего в одном дыхании от ее губ он замер, его сердце громко стучало. Он отчетливо вспомнил боль потери, горе и злость… недели, месяцы этих переживаний. Но затем он также вспомнил сладость и нежную податливость поцелуев, которые он украл много лет назад.
Его губы коснулись ее, и это стало потрясением, острым и сладостным одновременно, и мягким тоже, и таким знакомым… и к этому примешивалась пронзительная боль желания. Именно это желание заставило Маркуса обхватить ее руками и притянуть ближе к себе, и поцеловать ее долгим и глубоким поцелуем… чего он никогда не осмелился сделать десять лет назад.
Но сейчас все было по-другому. Кристина больше не была наивной маленькой девочкой, легко пугающейся своего желания. Ее губы раскрылись, чтобы впустить его язык, и она растаяла, прижавшись к нему, отвечая на его эротический вызов как женщина, испытывающая нежную страсть.
Она была такой теплой в его объятиях, словно возвращение домой, словно любовь и семья. И все же это также не было и безопасным очагом, потому что, как Маркус быстро узнавал, ее тепло подпитывало его желание, и огонь разгорался очень быстро.
Ее крепкие груди прижались к шерсти его фрака, но это было недостаточно. Его руки двигались по ее спине, прижимая ее ближе, но недостаточно близко, потому что его перчатки прикасались к шелку, а Маркус хотел, чтобы плоть касалась плоти. Его руки легли на основание ее позвоночника, затем – на прелестный изгиб бедер. Кристина была достаточно близко, чтобы осознавать его болезненное возбуждение. Маркус хотел, чтобы она была еще ближе, хотел что есть сил прижать ее к себе, но это только ухудшило бы дело. Он уже терял над собой контроль.
Маркус оторвался от ее рта. Он собирался и вовсе отпустить ее, но в тот же момент, когда Кристина начала отстраняться, его руки сжались на ее талии.
– Теперь ты не сможешь вернуться в зал, – произнес он, еле ворочая языком. – Ты вся… растрепана. – Восхитительно растрепана. Ее аккуратная прическа развалилась, платье соблазнительно помялось, а дыхание участилось. Маркус подумал о том, каким образом он может привести ее в еще более взъерошенное и разгоряченное состояние, и его собственное дыхание сделалось затрудненным. Он притянул ее ближе. Кристина застыла и напряглась.
– Не дразни меня, Кристина, – проговорил он. – Я всего лишь хочу еще раз поцеловать тебя.
– Нет, – ответила она. – Я дала тебе дюйм, который ты хотел – а ты преодолел десять миль. Затем ты имел наглость сообщить мне, что я растрепана – словно я сама сделала все это – с целью привести тебя в смятение, как полагаю.
– Признаю себя виновным по обвинению в растрепанности, – согласился Маркус. – Но ты сотрудничала со мной.
– Кажется, у тебя есть определенная способность добиваться сотрудничества, – заявила Кристина. – Но опять же, ты обладал этим десять лет назад. Очевидно, мои способности к сопротивлению на несколько лет отстают от твоих умений убеждать.
– Ты никогда и не пыталась сопротивляться, ни тогда, ни сейчас, – возмутился Маркус. – Напротив, ты намеренно разыскивала меня, в обоих случаях, и соблазняла меня.
– Отлично, я соблазняла тебя, – воскликнула она. – А ты опять стал беспомощной жертвой моих неотразимых уловок, несмотря на то, что ты – успешный, влиятельный мужчина тридцати четырех лет. А из-за того, что я не хочу быть соблазненной на черной лестнице твоего брата – точно так же, как не захотела убежать с тобой и разрушить свою репутацию, – я превращаюсь в бессердечную кокетку. – Кристина опустила взгляд на его руки. – Возможно, пришло время выпустить тебя из моих порочных когтей.