Крестьянин ухнул в усы.
– С полей сбежал или с мельницы? – снисходительно предположил он.
– Нет, – спокойно улыбнулся юноша. – Я маг… По крайней мере, когда-то им был. И бежал из того места, где множество невинных людей томятся, гниют безо всякой возможности выбраться.
Тишина ночного леса сдавила уши. Яману показалось, что даже кобыла испуганно замедлила ход. Уж не ввязался ли он в очередную передрягу? Маришка ему этого не простит, вечно ворчит, что муж не может пройти мимо сирых и обездоленных.
– Я бежал, потому что ад невыносим. Хуже самых страшных кошмаров… Я бежал, потому что не мог наблюдать за этим, если в моих силах помочь. У тебя ведь есть семья? – Яман испуганно кивнул, по привычке подстегнув лошадь. – Ты бы сделал все ради них, правда? Не задумываясь ни о чем?
– Разумеется. И боги не оставят без помощи праведного.
– Боги… – прошептал юноша. – Боги мне не помогли, когда я неустанно взывал к ним. Миллионы душ взывали, Яман, а твои боги остались глухи. Но я обещаю: я все исправлю. Я вернулся, чтобы отдать жизнь ради всех, кто топчет или когда-либо топтал эту землю.
– Я вижу, ты хороший человек, Райан. Я не знаю, какой ужас ты имеешь в виду, но если тебе нужна помощь – ты всегда можешь рассчитывать на Ямана Сакра. – Крестьянин гордо ударил себя по груди. Несомненно, этот мальчишка пугал его. Но какая-то часть души верила каждому слову попутчика.
– К сожалению, я слишком долго пробыл по ту сторону завесы. Меня разрывает, тянет обратно, и без твоей помощи мне не удержаться в этом мире. Будь я сейчас посреди города, проблем не возникло бы. Десяток людей, маги – я нашел бы подмогу в ту же секунду, когда появился…
– Нам осталось всего несколько часов. – Яман перехватил поводья, готовясь подстегнуть кобылу, но Райан отрицательно покачал головой и перехватил руку. В ту же секунду крестьянин вновь почувствовал мертвящую слабость, сковавшую движения.
– В этом нет нужды, – мягко ответил Райан. Его рука медленно потянулась к груди возницы. – Яман, я хочу, чтобы ты знал. Мне жаль того, что произойдет дальше. Но все имеет свою цену, и никто, кроме меня, не сумеет ее заплатить. Уже через несколько минут ты убедишься, насколько я был прав и как велик твой вклад в наше общее дело. Это должно тебя утешить. Спасибо, Яман Сакр.
Глаза крестьянина расширились от удивления, он хотел отодвинуться в сторону, спрыгнуть, убежать, закричать, в конце концов. Но рука мага неумолимо дотронулась до сердца, и силы окончательно покинули крестьянина. Лицо крепкого мужчины средних лет в мгновение сморщилось и высохло, как у дряхлого старца. Немощные руки опустились, а слабые ноги перестали двигаться. Бездыханное тело свалилось с повозки, напугав лошадь.
Райан крепкой рукой поймал поводья и стеганул кобылу. Теперь его тело было полно сил, а целый воз кукурузы мог послужить прекрасным поводом для того, чтобы проникнуть в город. Обрывочные мысли в голове постепенно складывались в четкий план действий. Семьсот тридцатый год – привыкший за последние двести лет к существованию в безвременье юноша очень спешил. Слишком долго, но еще не поздно.
Полупрозрачная сумеречная дымка постепенно накрывала небольшой городок на юге Авелора. Этот вечер ничем примечательным не отличался от десятков других и мог бы кануть в историю, безвестный и безликий. Но внимательный прохожий заметил бы, как юная девушка, кутаясь в серый дорожный плащ, покидает отцовский замок через черный ход. Как высокий юноша в одеянии слуги на прощанье крепко сжимает ее руку и с грустью смотрит вслед. Как он оставляет дверь открытой, чтобы девушка вскоре смогла незаметно вернуться.
Любая история, даже самая значимая в масштабах целого мира, начинается с мелочей. С первых неуверенных шагов, с блеска в юных глазах, с вечерней прогулки, с соловья, одиноко выводящего трель в кустах у старых ворот.
Замок за спиной девушки светился белыми огнями, отражавшимися в лужах на торговой площади. Легкий дождь, надоедавший обывателям целый день, стихал, оставляя после себя приятную летнюю прохладу и пряный запах мокрой земли.
Дневные дела были закончены, шум и суета центральной части города плавно замирали, перемещались в таверны и кабаки, чтобы там ближе к ночи расплескаться радостным гомоном.
Эрин снова надвинула на лицо спадающий капюшон, поправила выбившийся золотистый локон и украдкой взглянула на свои руки. Они заметно дрожали, что не прибавляло уверенности. Но последние капли решимости заставили ее толкнуть дверь таверны. Детская мечта, с годами переросшая в одержимость, была близка, как никогда, а отступать от намеченной цели юная графиня не стала бы даже под страхом смертной казни.