Он чувствовал, как она овладевает жалкими душами обреченных. Одайн создавали армию марионеток, и Эш был счастлив позволить им это сделать.
Он возвел десять ледяных мостов над Кохоктоном и отправил на южный берег орду боглинов. Самые смелые его воины пытались взобраться на скалу, где стояло огромное аббатство. Их перебили, конечно.
Он предпочел червей Лоту. Но Лоту не нужно было этого знать, как и людям.
Он создал еще одного себя и потянулся через реку, через эфир, к командиру врага — древней Сказочной Королеве.
— Пойдем, моя госпожа, — пропел он в эфире, — пришло время закончить нашу вражду и заключить новый союз. Люди проиграли. Помоги мне завоевать врата, и я награжу тебя.
Тамсин заколебалась, а затем убежала.
Он отпустил ее. Если бы он мог привлечь ее на свою сторону! Армии людей стали бы прахом или кормом для его новых союзников. Сказочная Королева была действительно ценным союзником.
Он был близко. Очень близко. Он чувствовал это и знал, каким должен быть его следующий шаг.
Ведомая медведями, маленькая армия Тапио ползла на восток по лугам. Они удалились лиг на сорок к северу от Кохоктона, олени пришли в себя, как и люди. Три ночи сна, три дня мяса и фруктов, найденных в землях Диких.
Тапио остановился, дожидаясь, пока Билл Редмид перейдет бобровую плотину.
— Иногда я думаю, что мы должны просто убежать в лес и никогда не выходить оттуда, — сказал Редмид.
— Я тоже, — ответил Тапио.
Медведи, казалось, знали каждую ямку на этой земле. На третью ночь пришли еще две дюжины медведей в тяжелых кольчугах с огромными стальными топорами в почти человеческих руках. Высокий белый медведь, который вел пришельцев, склонил голову перед Тапио.
— Приветствую тебя, Король лесов, — сказал он.
— Здравс-с-ствуй, могучий медведь, — ответил Тапио. — Назови себя.
— Я Буран. Я сражался на стороне Шипа, и не раз, а много раз.
Он посмотрел на своих медведей, у которых было очень много оружия.
— Но на этот раз я буду на вашей стороне. Шипа больше нет, а тот, кто пришел ему на смену, не друг медведям.
Каменный Топор и Бузина кивнули гостю.
— Медведи друг с другом не дерутся, разве что в дурные времена, — сказала Бузина. — Сейчас времена дурные, но, надеюсь, не настолько. Буран будет с нами. Тогда нам откроется Баглаш, тайная долина среди озер.
Буран зарычал. Его медведи зарычали и завыли в ответ, порой странно кашляя. На самом деле Тапио понимал язык медведей, но позволял им спорить между собой. Баглаш — сердце медвежьих владений в Эднакрэгах, и ни один человек или ирк никогда не бывал там. Даже патрули графа Западной стены никогда не заходили туда. Наконец Буран кивнул.
— Хор-р-рошо. Откр-р-рыв мур-р-равейник, медовое дер-р-рево не скр-р-рывают, как говар-р-ривала моя мать. Мы отведем тебя вниз, к нашим озерам и к Рыбацкому Дереву.
Большой белый медведь сдержал свое слово, и люди и ирки угостились медом и мясом ондатры, пока шли на восток по ровным тропам. Затем Тапио и Редмид начали сильно их подгонять, и магистр Никос доел свой мед, наложил заклинания и поехал с ними, разговаривая с другими магистрами. Буран оказался приятным попутчиком, хотя и яростно отстаивал святость своих земель.
— Я не др-р-руг людям. Я не хочу пускать их в леса и воды своего дома. Я ненавижу всех вас, даже тебя, магистр-р-р, хоть и хор-р-ро-шо говор-р-ришь и, вер-р-рно, любишь пр-р-равду. Ты как гр-р-рязь на земле, ты все бер-р-решь, но ничего не даешь в ответ. Вас, людей, ведет одна только жадность.
— Но ты ведешь нас к Лиссен Карак, — сказал Никос. Медведи не разрешали разводить костры в своих землях и вместо этого настаивали, чтобы по ночам люди, ирки, олени и лошади спали вповалку для тепла. Говорить с белым медведем было все равно что с тенью — его мех казался бледным пятном на другой стороне круга спящих.
— Хрм-рм, — рыкнул медведь. — Уж лучше люди, чем др-р-рако-ны и чер-р-рви. Мы их всех видели.
— А вы видели, как открываются врата? Ты помнишь это?
Огромные глаза открылись и закрылись, но ответила магистру Бузина:
— Мы помним.
Сэр Гэвин наблюдал за штурмом тщательно выкопанных окопов, сердце его сжималось от предчувствия смерти, а отчаяние заставляло опускать руки.
— Это моя вина, — сказал измученный граф Приграничья.
Сэру Гэвину очень хотелось согласиться, но это искушение было подлым. «Вы ушли на запад, чтобы показать, на что способны, и оставили их умирать. Если бы в этих окопах были ваши рыцари, а вы сами держали бы в руках меч, такого бы не произошло».