Вдоль хребта тянулась полоса огромных костров. Они должны были не только сплотить армию, но и согреть ее. У Гэвина был складной стул, и он сидел спиной к костру и лицом к полю боя. Теперь, когда метель улеглась, он видел догорающий вдалеке Пенрит, дымящиеся руины Вудхолла на северо-западе, кишащие боглинами, шпиль церкви Святой Марии почти прямо на севере, над гостиницей в Эмблсе. Самой гостиницы он не видел. У подножия холма стоял Ливингстон-холл, где с самого полудня велись ожесточенные бои. Даже сейчас, в темноте, очередная группа демонов нападала на него.
Принц Окситанский распоряжался там лично. Он устоит, или весь мир рухнет. А за спиной оставались предместья и стены Альбинкирка, и противник предпринял две попытки нападения в темноте. Получилось, что враг удерживает огромный полукруг, от Пенрита почти до Саутфорда. Гэвин удивился и обрадовался, поняв, что солдат неприятеля можно посчитать: он оценивал их не по головам, а по длине строя. Сегодня они растянули силы Эша почти на пятнадцать миль. В этой ситуации хорошие доспехи и хорошая выучка стоили дороже свирепости и натиска.
Но теперь их заставляли встать плотнее. Завтра заявится Эш со своим ужасным пламенем, и Гэвину нечего будет ему противопоставить.
— Чего я по-настоящему хочу, — сказал Зеленый граф, — так это напасть.
— Напасть? — переспросил Грегарио. — Нас осталось всего ничего.
— Сегодня у нас получилось. Смотри, если Экреч развернется в другую сторону, он будет обращен к стенам Альбинкирка. Он мог бы отрезать врага и втянуть Эша в бой под стенами.
— Где мы защищены от большей части его колдовства, — добавил Грегарио.
Моган медленно кивнула.
— Как вы, люди, терпите холод? Надо было остаться в горящем городе и всю ночь убивать боглинов. Не хочу замерзнуть до смерти.
В руку Гэвина вложили чашку дымящегося яблочного сидра.
Леди Тамсин улыбалась, как девчонка на Рождество, показывая клыки.
— Выглядите гораздо лучше, — сказал Гэвин.
— А ты подожди еще немного, — отозвалась она.
— Как вам мой план атаки? — спросил он, залпом глотая сидр.
— Отличная идея, — ответил кто-то.
Гэвин узнал голос. Он вскочил, забыв о холоде, и оказался в стальных объятиях.
— Сволочь! — сказал Гэвин, хлопая брата по спине.
— Возможно, — согласился Габриэль.
В особняке леди Хелевайз герцогиня и Изюминка коротко что-то обсудили, а затем пугала встали в строй с арбалетчиками на флангах и с хрустом понеслись по снегу прямо на север. Почти сразу же они наткнулись на ирков и боглинов, которые тоже куда-то шли. Изюминка бросила в бой нескольких рыцарей графа Симона, и дело было сделано: боглины отступили, и даже ирки обратились в бегство, не веря своим глазам.
Они шли на север, к краю большого леса вдоль Лили Берн, и там они собрались и приготовились к контратаке. Часовые Галаада были настороже, и его лагерь встал, не подозревая, насколько близко они к центру событий. Беглецы пытались задавить людей и медведей числом. Ночная драка на севере Лили Берн становилась всеобщей.
Тапио, Буран и Анеас отказались от попыток проникнуть в Лиссен Карак, не совершив ни одной. Строй врага был настолько плотен, что Тапио позволил Бурану отвести своих на восток, к Лиливиндл, и еще до наступления темноты они оказались у нового моста в Нортфорде, который обозначал крайнюю северную границу мира людей и самую южную границу земель Диких, по крайней мере здесь.
— Раньше тут была тропа, — сказал Буран.
— Я здесь бывал три года назад, — отозвался Нита Кван. — Если снег не собьет меня с пути, я найду тропу по ту сторону моста. Мне кажется, что я сделал полный круг. — Он сокрушенно покачал головой.
— Но почему? — спросил Тапио.
— Потому что величайшая битва в нашей жизни, даже в вашей, мой принц, проходит прямо здесь. — Магистр Никос указал на юг и восток. — Дезидерата удерживает Лиссен Карак. Настоящий бой будет ниже, в полях у Альбинского хребта.
— Я хочу найти Орли, — сказал Анеас.
— А я хочу победы, — заявил Тапио. — Хочу, чтобы это закончилос-с-сь. Чтобы Тамс-с-син оказалас-с-сь в моих объятиях. — Он оскалился, показывая клыки. — Я хочу убить Эш-ш-ша.
По узкой тропинке они двинулись на юг один за другим. Анеас очень устал, но он так давно чувствовал себя уставшим, что и не помнил, что бывает иначе. Ирина баюкала в руках арбалет. У нее сильно билось сердце, и она не понимала, сама ли она полюбила эту жизнь или заставила себя ее полюбить. Впереди ехал Тапио верхом на огромном лосе и тихо пел про свою возлюбленную Тамсин.