Эдвард пожал плечами, понимая бесполезность своих расчетов, и подумал: «Уже осталось шесть минут».
Давление на Лили Берн росло с каждой минутой, там уже собралось почти сорок тысяч тварей. Если они колебались, Орли брал силу у своего хозяина и гнал тварей в ледяную черную воду, где они и тонули. Те, кто шел за ними, тоже лезли вперед — и тоже умирали.
Анеас смотрел, как они наступают волнами, но не стрелял.
— Подождите! — крикнул он. — Пусть они перестанут тонуть. Не тратьте зря стрелы.
Никто не смог перебраться живым на ту сторону пруда, и основные усилия противника оказались сосредоточены на южном броде. Орли бросил в бой пещерных троллей и захватил его.
Тут напал из леса Тапио. За ним шли не только его рыцари, но и сотни медведей, и пеших ирков, и Стражей. Его имя собрало лучших воинов Диких, и они бросились на строй пещерных троллей, повалили их на мелководье и утопили в мерзкой холодной грязи, или раскололи на части окованными сталью копытами, или просто поразили копьями в грудь. Сотня медведей погибла, но тролли были уничтожены или отброшены назад, за реку.
Появились баргасты и виверны. Но силы, владеющие ими, не удосужились договориться между собой, и усталые медведи под командованием Бурана и их сородичи под началом Лили удерживали свои позиции. Затем настал час Билла Редмида и повстанцев. Где медведям и иркам приходилось только стойко терпеть нападения с воздуха, лучники могли уничтожить врагов одним залпом. Несмотря на густой снег, стрелы разведчиков и повстанцев косили баргастов, лишенных доспехов. Виверны кидались сверху камнями, убивая людей, но лучники стреляли, и виверны начали бояться и бросать камни куда попало, что не причиняло никому вреда, разве что разбивало лед на пруду.
Ветераны лесных битв укрылись среди деревьев, прямо на опушке, и за каждым стояло по два лучника. Целый час они сражались за броды ниже пруда и за берега Лили Берн против пятикратно превосходящего врага.
Строй был восстановлен.
На юге, по обеим сторонам моста, стояли демоны, и Моган насмехалась над врагами, а они не могли ответить, настолько сильные заклинания были на них наложены. Они просто шли вперед. Моган надоело убивать, и она ненавидела убивать своих, но ее заклинания не причиняли никому вреда. Она потянулась в эфир и попросила помощи.
Она ожидала увидеть Красного Рыцаря, но нашла юного Мортирмира.
— Мне нужна помощь!
Мортирмир выслушал ее и сказал:
— Мы пытаемся рассредоточить силы Эша.
— Но это мой народ! — рявкнула герцогиня.
— Сейчас будет, — резко ответил Мортирмир.
Волна почти невероятной силы прокатилась по Моган.
Она подняла свой топор, и сила хора позади нее сокрушила сеть заклинаний, прикрывавших других кветнетогов.
Орли, или Эш, или какая-то другая сила нанесла ответный удар прямо по ней.
Щиты прикрыли ее, щиты, которых она не ставила. Она постояла минуту, удивленная, что не умерла, и ударила снова. И снова. Не силой, а тонкостью. Не ложью, а правдой.
Орды напали на Альбинкирк в третий раз за день. Сэр Шон уже едва держался на ногах, а принц Окситанский был очень бледен под открытым забралом, а по правому набедреннику у него текла кровь. Но его оруженосец принес вино, и окситанские рыцари с принцем во главе запели, когда враги бросились вперед.
Это нападение было другим. Со стороны врага летели языки огня, пятьдесят или даже больше, и бились в укрепления и обереги древнего города.
И уничтожали их.
Новый архиепископ Лорики лежал, истекая кровью, на полу своего собора в Альбинкирке. Затем стали умирать люди на стенах. Огонь охватывал их и катился вперед, а за огнем шли боглины.
Принц Танкред погиб вместе со своими рыцарями, но сражался и не опускал щит до последнего. Сэра Шона снова и снова отбрасывали назад, и каждый раз он собирал ополчение и рыцарей и наносил ответный удар, пока не обнаружил, что он уже у основания городской стены.
Шел второй час боя.
Фронт сражения растянулся на десять миль, и время словно утратило свои свойства.
Шесть минут могут пролететь в одно мгновение или тянуться целую вечность. Этого времени хватит, чтобы произнести замечательную речь перед боем и выпить немного вина, или помолиться, или посидеть, уставившись в пространство.