Облаченный в бархат аватар Мортирмира сделал величественный жест.
— Вооружим мой отряд? — Габриэль улыбнулся.
— Да. Хотя замечу, что существует прямая зависимость сложности переноса от массы материи. Меч — это шедевр, наконечник стрелы — пустяк. Хм. Кажется, я не говорю всего. Я имею в виду, что мы все чаще будем бороться с магами.
— Очень на это надеюсь.
— Что ж, взаимодействие между герметическим и реальным избавит нас от некоторых усилий.
— Можно и так сказать. — Габриэль потянулся.
— Ты правда устал от войны?
— Неважно. Много лет назад. — Он сделал паузу и задумался. — Года два назад, пожалуй.
Адриан Голдсмит, стоявший в нескольких ярдах, рисовал их.
Они вышли до рассвета и последовали за проводниками графа Зака через лес, на северо-запад. Уроженец востока обзавелся новым оружием и продемонстрировал его Габриэлю и Плохишу Тому. Это была трубка, которая приставлялась к мощному роговому луку, чтобы стрелять из него очень короткими тяжелыми дротиками.
— И? — спросил Том.
— Смотри, — сказал Зак, приставил трубку к лакированному луку и заправил в нее тонкую стрелу с длинной стальной головкой. При свете луны он прицелился в небольшой ясень — и попал.
— Лук превратился в арбалет, — решил Плохиш Том.
— Это поможет убивать крупных тварей. И рыцарей. — Зак хитро улыбнулся Тому.
Звезды ярко сияли и казались очень близкими, а комета стала такой яркой, что от ее света рождались тени. Они пересекались с тенями, созданными столь же яркой луной. Лес казался почти бесконечным, ветви серебрились в свете звезд, деревья простирались на запад и восток, пока хватало глаз.
Урк Моган посмотрел на лес и раскрыл челюсти.
— Хочу уйти, — сказал он Калли. — Хочу войти в прохладную тьму и зелень и никогда не возвращаться.
— А по мне — дрова дровами, — нахмурился Калли.
В почти человеческих глазах Урка отразилось отвращение.
— Это красота.
Калли приобнял тварь. Несколько недель назад для этого ему требовалось усилие, но с тех пор они пережили немало опасностей вместе.
— Раз уж ты так говоришь, дружище. Но я в темноте вижу опасность, пауков, сырость, холод и голод, — он виновато пожал плечами, — ни жалования, ни вина, ни женщин, ни гребаных песен.
Урк улыбнулся, особенно омерзительно раскрыв четыре челюсти.
— Ты воюешь. А война — это и есть холод, сырость и опасность.
— Тут ты прав, приятель. Но ведь это еще и деньги.
— И? — спросил жук.
— Ладно, понял тебя. — Калли уставился в темный мрачный лес, пытаясь разглядеть кусочек красоты.
Адриан Голдсмит наблюдал, как капитан, то есть император, садится на своего грифона, и набрасывал эту сценку в книжке, которую все время носил с собой. Ариосто потянулся особым движением, вслед за которым он расправлял крылья, и восходящее солнце идеально обрисовало его силуэт, его многоцветные перья, а потом он весь вспыхнул красноватым золотом: алыми были упряжь и седло, алым и стальным был всадник.
Капитан взлетел навстречу рассвету, и Том Лаклан заревел, отдавая приказы. Эдвард двинулся вдоль строя гильдейских, остановился около Герцога, и оба, как обычно, некоторое время сверлили друг друга взглядами.
Адриана Голдсмита уколола тоска по дому. В конце концов, он тоже родился гильдейцем.
Лаклан остановился прямо за Эдвардом, чтобы поговорить с двумя подмастерьями из гильдии ножевых дел мастеров. Он немного наклонился вперед, и его блестящие темные доспехи каким-то образом слились с последними сумерками, а золотые полоски на них вспыхнули в свете восходящего солнца. Адриан поспешно передумал, перевернул лист и принялся рисовать примипила.
Лаклан поднял одну из тяжеленных бронзовых трубок, насаженных на древко копья:
— Что, тяжелая?
Дональд Лири, ножевщик-подмастерье, был из тех харндонцев, которые за словом в карман не лезут.
— Тяжелая, как грех, дружище, — сказал он, как будто они с гигантским рыцарем были старыми друзьями.
— Это да. А сколько их у тебя?
— Сорок, — улыбнулся Лири.
Плохиш Том посмотрел на оружие, похожее на булаву на шесте.
— Боже милостивый. Ну, пусть Габриэль думает, что это все решит. Лично я сомневаюсь.
Он пожал плечами и окинул взглядом обслугу двух длинных бронзовых фальконетов.
Фрэнсис Эткорт, который формально командовал отрядом и любил отвлекать внимание Тома, если мог, заговорил: