- Добро пожаловать, - сказал, обернувшись, офицер, он слегка нервничал. - Вождь поручил мне передать вам наилучшие пожелания. Он примет вас без промедления в штабе.
Пассажир молча кивнул в ответ.
- Так будет спокойнее, - продолжал офицер, потянувшись, чтобы задернуть занавески на окнах. - Мне приказано позаботиться о вашей безопасности.
Он чувствовал себя неловко: приезжий был явно не склонен к общению. Гостю положено оказывать всевозможные почести, но как прикажите оказывать почести человеку, который в ответ слова не проронит? Офицер и сам умолк, и так в полном молчании они проделали весь двадцатипятикилометровый путь до Триполи.
Бедуинский шатер был раскинут на крохотной, огороженной кустами полянке между большими современными зданиями, в которых располагается генштаб ливийской армии. От жаровни, стоявшей в продуваемом насквозь шатре, струился тонкий кисловатый дымок, щипавший горло. Вокруг стояли низкие стулья для гостей и столы, на которых громоздились в беспорядке книги и журналы, - их, видимо, перелистывали отнюдь не для развлечения. У входа висел, поблескивая, "Калашников" и рядом - хлыст для верховой езды. Каддафи сидел в кресле, повернувшись к гостю лицом. На нем был мундир армейского полковника с расстегнутым воротом, без всяких регалий. Он курил американскую сигарету, заправленную в короткий янтарный мундштук. Тонкая золотая цепочка обвивала левое запястье.
- Салам алейкум.
- Ва алейкум ас-салам.
- Рад видеть вас снова, дорогой профессор. Мы ведь братья с вами и вашими друзьями. Все, что принадлежит нам, - ваше. Добро пожаловать в Ливию. Готов выслушать вас.
Перед гостем появилась маленькая чашечка сладкого кофе вместе с пачкой сигарет и зажигалкой. Профессор будто и не заметил этого. Когда он заговорил, речь его зазвучала негромко, слова он произносил тщательно, не вкладывая в них никаких эмоций.
- Я собираюсь сказать нечто сугубо конфиденциальное. Пусть он выйдет.
Неподвижно стоявший поодаль адъютант повиновался короткому приказу своего начальника и исчез.
- Надежный человек, - сказал Каддафи ему вслед.
- У меня тоже есть надежные люди, но я даже им не доверяю. Только поэтому нас пока не предали и мы живы, чтобы продолжать борьбу.
- Вы, палестинцы, редко проявляете такую осторожность.
- Знаю. Поэтому "Шатила" и действует столь успешно. В отрядах организации освобождения Палестины полным-полно шпионов. У нас шпионов нет.
- Так расскажите, чего вы хотите.
- Мы еще раз внимательно рассмотрели ситуацию: сионистское присутствие и расстановку оппозиционных сил. Вывод: организация освобождения Палестины в ее нынешней политизированной форме - отработанный пар. Болтать они могут сколько угодно, но действовать не в состоянии. То же самое относится и к египтянам. От них нечего ждать, как и от Хуссейна в Иордании. Ничтожный карлик, трус до мозга костей. Агент империализма - в его кабинете сплошь американские шпионы. Вот почему мы обращаемся снова к вам.
- Что нужно - автоматы, пулеметы?
- Нет.
- Денег еще?
- И денег не надо.
- Людей не хватает?
Ханиф сделал нетерпеливый жест.
- Тогда что же?
Ханиф достал из кармана золотую ручку и принялся вертеть ее в пальцах. У него были красивые, хорошо ухоженные руки. Он заговорил снова:
- Ходит слух, что работы в Тукрахе увенчались успехом. Вот о чем мне бы хотелось побеседовать.
- Что вы называете успехом?
- Я назвал бы успехом создание ядерного оружия.
- Вот как! - Каддафи тщательно загасил сигарету и положил перед собой мундштук. - А почему вы решили, что мы делаем ядерное оружие?
- У молвы длинные ноги - она движется неотвратимо, как караван в пустыне, только быстрее. - Ручка в тонких пальцах описала дугу, сверкнув в свете висевшей под потолком лампы. - Молва пришла и в Дамаск. Ее подтверждают косвенные сведения - из-за океана. У нас есть свой человек в Вашингтоне, у него отличные источники информации. Так вот, он видел документ, где сказано, будто по мнению ЦРУ, Ливия располагает ядерным вооружением.
Каддафи слегка улыбнулся:
- Знаете, они там в Вашингтоне много всяких бумаг сочиняют. Если чего не знают - выдумывают. Им, наверно, тем больше платят, чем больше они придумают всяких секретов.
- Тем не менее, в Дамаске слухам верят, и мы рассудили таким образом. Сионистское присутствие невозможно прекратить обычными военными средствами время давно упущено. Я не тот человек, чтобы питать иллюзии на этот счет. Политические средства тоже бесполезны, раз Америка заодно с сионистами. Американцев не одолеешь. И, стало быть, так мы рассудили, можно рассчитывать только на самые крайние меры, какие ни одно суверенное государство применить не решится. Мы же возьмемся и доведем дело до конца. Несмотря ни на что.
- Вы совершенно правы, рассуждая подобным образом, профессор. Все верно, если смотреть с точки зрения перспектив исторического развития. Но тут есть и проблемы.
- Какие еще проблемы? - странным образом вопрос гостя прозвучал так, будто это ему, Ханифу, а вовсе не Каддафи, принадлежал и этот шатер, и "Калашников", висящий на стене.
- Проблем две, - ответил ливийский лидер. - Первая - при всем моем уважении к ЦРУ тут произошла ошибка: наше ядерное оружие еще не готово. Мои инженеры обещают закончить работы через полгода, но я знаю по опыту - им верить нельзя. Вторая - и более важная: сионистские снаряды с атомными боеголовками в случае чего накроют Триполи в считанные минуты. А обычные бомбардировщики прибудут сюда через час или около того. Американцы, естественно, ничего не заметят - как в 1981 году, когда сионисты уничтожили иракские оборонительные сооружения. Я на такой риск не пойду.
Гость нетерпеливо постучал своей золотой ручкой об угол стола.
- Сейчас у нас есть надежный способ доставить атомную бомбу в центр Иерусалима. Потом этой возможности не будет. Вероятно, бомбу и не понадобится взрывать - ни одно правительство не допустит этого в своей столице.
- Да, но с другой стороны, о сионистах говорят, будто они способны взорвать любую бомбу. Не забывайте - я ведь человек военный, меня учили взвешивать всякий риск.
- Возможность доставить бомбу стопроцентная, просчета быть не может.
- Но вы археолог, вы мыслите огромными периодами времени, историческими категориями - вы погружены в прошлое, мой друг, в то время как мое основное занятие - современная борьба. Оба мы знаем, что Израиль за последние три тысячелетия менял хозяев шесть или семь раз, и Аллах все равно вернет его тем, кому он по праву принадлежит. К сожалению, приходится признать - не скоро, возможно, через несколько десятилетий. Но не более того. Делайте в Иерусалиме все, что хотите. На это я вас благословляю, и да не оставит нас Аллах. Но не могу позволить вам подвергнуть опасности мою страну - ее попросту уничтожат. Может, столетие спустя она и возродится, однако это слабое утешение.
Гость молчал, лицо его оставалось бесстрастным, он все еще вертел в пальцах авторучку. Где-то поблизости муэдзин звал верующих к молитве.
- Вы собираетесь молиться?
- Аллах меня простит. - Каддафи позволил себе легкую улыбку. - Давайте продолжим беседу. Аллах и вас наверняка простит.
- Я человек верующий, но не слишком набожный.
- Обычно людьми вроде вас движет именно вера.
- Вы говорили о чувстве истории. Вот оно движет мною. Смотрю вокруг и вижу восемьсот миллионов палестинцев. А сионистов - их же всего миллионов двенадцать, да и те рассеяны по всему миру. Оглядываюсь в прошлое - вижу два тысячелетия борьбы и страданий моего народа. Смотрю, наконец, на Иерусалим и что же вижу? Город, который испытал нашествия вавилонян, ассирийцев, римлян, персов, турок, крестоносцев. Народ мой через все это прошел и оставался верным Иерусалиму, как и сейчас. Сионистская оккупация - да она же ничего не значит. Кончится, как и все, что были до нее...