- Как это у вас там называется? Двойной агент? Да, я стала двойным агентом, - только благодаря этому и удалось попасть в Израиль. Сработало.
- Ханиф знает?
Расмия отрицательно покачала головой:
- Ханиф к женщинам относится свысока - он бы мне никогда не разрешил выполнить мой план. Пленник собственных предрассудков - как и ты...
- А русские?
- Ну, эти атомного взрыва боятся пуще смерти. Поддерживать наше движение на словах - это пожалуйста, только бы правила соблюдались. Какой-нибудь вооруженный конфликтик там-сям - куда ни шло. Но реальное действие - атомный взрыв, к примеру, - ах, нет, ни за что! Это, видите ли, испортит их имидж. А что тут такого? В конце концов не было бы преступлений - полиция сидела бы без работы. Если бы не стало угнетенных, так куда бы делись ваши великие идеологи, где бы они повод взяли для своих вечных драк?
- Чушь все это!
- Нет, это реальность. Обездоленные - только они атомного взрыва не страшатся, им нечего терять.
- Отсюда не скроешься. Убьешь меня - тебя все равно поймают.
- Не собираюсь убегать. Какое значение имеет моя жизнь? Главное, убедиться, что Армагеддон - величайший и самый поэтичный в истории акт возмездия - состоялся. Именно в Мегиддо. В том же месте!
- Бомба здесь?
- Так я тебе и сказала, бедняжка мой Эссат!
Левой рукой она дотянулась до радиоприемника - переключатель программ у этого приемника, заметил Эссат, выглядит как обычно, только зачем вот эта красная кнопка?
- Мы взорвем ее здесь, если наши условия не будут приняты.
- Они же приняты!
- Теперь решаю только я одна. Ты меня отыскал - а ничего от этого не меняется. Зря старался.
Эссат предпринял новую попытку:
- Так вы спрятали ее в руинах?
- Этой штуке абсолютно безразлично, далеко бомба или рядом. Нажму кнопку, и привет - нет нас обоих, и вашего грязного государства нет.
- Ты сошла с ума, - Эссат безуспешно пытался перехватить ее взгляд.
- Допустим. А что свело меня с ума, знаешь? Несправедливость, которую вижу повсюду.
- Сейчас солдаты сюда явятся.
- Застрелю первого же, кто войдет.
- Всех не перестреляешь. Тебя схватят и заставят говорить. Ты не представляешь, как это делается, - никто не выдерживает. Хочешь, расскажу, как добиваются признаний?
Напугать ее, хотя бы отвлечь не секунду... Но Расмия слушала невнимательно, она будто бредила:
- Боли я не боюсь, с чего ты взял? - усмехнулась она небрежно. Тонкий длинный палец уже лежал на красной кнопке. Видишь, все в моих руках. Могу взорвать весь мир - и взорву. Тебе меня уже не достать...
Мысль Эссата билась лихорадочно - должен же быть шанс на спасение!
- Та бомба в Иерусалиме, - вспомнил он. - Она оказалась пустышкой. Ее вывели из строя еще до нас.
На мгновение маска перед ним стала лицом: Расмия удивилась. Но тут же глаза ее снова сузились:
- Не верю!
- Как хочешь. Только это правда.
- Врешь. Та бомба была на всякий случай. Для страховки - профессор же не знал, что я собираюсь ее выдать. Его план был прост. Бомба в Иерусалиме оставляла 36 часов для выполнения требований. Если бы к этому сроку их исполнили, то вам бы сообщили, где она, и вы собственноручно могли ее обезвредить, а заодно поверить в серьезность наших намерений. И тут на сцену выступает вторая бомба - для нашей уверенности в вашем послушании, - Расмия засмеялась жестко. - Это план профессора. А у меня - совсем другой. Его идея отправить меня в Израиль с фальшивым паспортом была глупа - риск огромный. Меня задержали бы в аэропорту, наверняка у пограничников есть мои фотографии. Мне не хотелось рисковать. И я решила использовать свою связь с советской разведкой. Это они посоветовали пропустить меня через границу, правда ведь?
- Ты что, и раньше на них работала?
- Конечно. Профессор при всем своем уме - человек зацикленный на одной идее: ислам против сионизма. А я смотрю на вещи шире: можно использовать и русских в нашей игре, вот как я решила. Они не такие уж дураки, эти русские, но не умнее же, чем дочка торговца из Тебриза. Два года назад я с ними заключила контракт.
- Но ты вывела нас на бомбу только, когда мы начали исполнять условия.
- Нет, раньше. Я же знала, что за мной следят. Надо было избавиться от этой слежки, для того я и уверила вас, будто я заодно с КГБ. Я точно знала, что Армагеддон состоится, что бы там ни случилось в Иерусалиме. - Она снова усмехнулась. - Ту бомбу я отдала ради вот этой, - она кивнула на свой прибор. - Ради полной уверенности. Мой сценарий лучше, правда? Потому что в нем есть символика. А Иерусалим - он все равно погибнет. Евреи покинут его навсегда.
- Падение Иерусалима - как в Библии... - Сказав это, он вдруг подумал: а зачем она со мной разговаривает? Мы оба тянем время. Не хотим умирать.
- Освобождение угнетенных...
- Это безумие! - крикнул Эссат, не в силах больше слушать. - И ты безумная. Ты не человек, все, что ты говоришь, - бесчеловечно!
И в этот миг снаружи послышался шум - кто-то шел к дому.
- Останови их, - приказала Расмия.
Но дверь уже распахнулась и на пороге появился израильский солдат. Выстрел был оглушителен в тесном помещении. Солдата откинуло назад, к двери, и он тяжко рухнул на пол: пуля вошла между глаз. Рука стрелявшей оказалась не по-женски твердой.
В тот же миг, рванувшись вперед, Эссат схватил эту руку. И, выкручивая тонкую кисть, с ужасающей отчетливостью увидел, как палец другой руки давит, давит на красную кнопку...
Револьвер упал, Расмия вся дергалась, он обхватил ее и бросил на пол, навалился сверху, весь напрягшись в ожидании взрыва, - вот сейчас, сейчас... Что он делает? Спасает ее, эту гадину, убийцу, прикрывая собой... Где-то на грани сознания прошло воспоминание: в Риме, давно, в убогой гостинице, за разделяющей их тонкой перегородкой... Он слышал тогда ее дыхание, он мечтал о ней... И Расмия вдруг перестала сопротивляться, замерла...
В комнате уже были какие-то люди, он опомнился, отпустил ее, рывком поднял с пола - и тут же Расмию схватили. На запястьях клацнули наручники.
- Где твой взрыв, а? - крикнул Эссат. - Твой Армагеддон? Отвечай же! У бомбы часовой механизм? Отвечай!
Она не отрывала от него глаз и вдруг расплакалась совсем беспомощно, слезы так и хлынули, губы отчаянно задергались, она с трудом вымолвила:
- Это конец. Кто-то предал...
- Обыщем все вокруг. Пойдешь с нами, покажешь место.
- Ступай, - Расмию толкнули к двери. Она вышла, не оглянувшись больше на Эссата, остановилась на пороге - солнце ослепительно сияло над городком, который носил некогда громкое имя Армагеддон, а сегодня зовется Мегиддо. И тут ударила автоматная очередь, пули зацокали по каменной кладке стены - еще мгновение Расмия стояла, будто дожидаясь, пока отгремят выстрелы, - и медленно опустилась на колени. Шедший рядом солдат попытался ее подхватить, но схватился за плечо - пуля рикошетом ударила и в него. Жизнь меркла на лице девушки, глаза под вскинутыми изумленно бровями, секунду назад влажные и блестящие, угасали... Эссат тупо смотрел, как она клонится к земле, падает и, наконец, легла, вытянувшись, будто собралась спать. Только тут он выхватил у солдата автомат и дал очередь в ту сторону, откуда прозвучали выстрелы. Пустой номер - часового из "Шатилы" уже и след простыл.
По холму к дому поднималась группа людей, среди них - Бен Тов.
- Сюда, - крикнул Эссат. - Окружайте холм - надо поймать его. Как же это вышло? - он был угнетен и растерян. - Тот, кто ее убил, наверно, подслушал наш разговор. Поверил, как и мы, будто она работает на КГБ. Всех она обманула, всех. И себя...
Вдвоем с Бен Товом они вошли в дом.
- Похоже, и вторую разрядили заранее, - сказал Эссат и принялся рассказывать о происшедшем в доме.
В том месте, где в незапамятные времена находились арабские конюшни, с помощью детекторов нашли вторую ядерную боеголовку. Она была спрятана в каменном гроте, рядом журчал светлый родник, бивший за тысячи лет до рождества Христова. Узкий металлический цилиндр, чуть присыпанный гравием, покоился там, куда некогда приводили на водопой боевых коней.