— Любишь? Такую же любовь испытывает, вероятно, лев к ягнёнку. И какой у тебя повод для ревности? Ты хотел убить Марка — я видела весь ваш поединок и могу утверждать, что это было просто покушение на убийство; ты захватил его врасплох, ударив мечом по спине, видимо, боялся, что я спасу его от твоих клыков. И благодарение Господу нашему, я его спасла. Так выполни же свой долг, представитель столь милосердного и просвещённого синедриона.
— И всё же, Мириам, — смущённо продолжал Халев, глубоко уязвлённый её горькими, лишь отчасти справедливыми словами, — сегодня, по здравом размышлении, я пытался тебя спасти — сделал всё, что мог.
— Да, — ответила она, — боясь, как бы другие львы не утащили овечку, которую ты надеялся растерзать сам.
— Более того, — продолжал он, не обращая внимания на её реплику, — я тут кое-что придумал.
— Придумал? И что же?
— Как тебя спасти. Если, когда я поведу тебя к Никаноровым воротам, я дам условленный сигнал, мои друзья отобьют тебя и отведут в безопасное убежище; я же, начальник конвоя, буду сбит с ног и ранен. Затем я присоединюсь к тебе, и под покровом ночи мы бежим тайным путём, который мне известен.
— Бежим? Куда же?
— К римлянам. Они пощадят тебя, потому что ты спасла их военачальника, а заодно и меня.
— Ты думаешь, они простят тебе вчерашнее?
— Ты... ты скажешь, будто я твой муж. Это неправда, но что из того?
— Да, что из того? — подхватила Мириам. — Ведь это может стать правдой... Но с каким видом ты, один из первейших воинов еврейских, будешь просить милости у врагов? Уж не потому ли?..
— Не оскорбляй меня, Мириам. Ты хорошо знаешь ответ на свой вопрос. Знаешь, что я не изменник и бегу не из страха.
Его мужественные слова тронули её.
— Да, — ответила она, — я знаю.
— Я готов бежать только ради тебя, только ради тебя я готов покрыть своё имя позором. Я готов бежать для того, чтобы спасти тебя во второй раз.
— И какой же платы ты просишь?
— Тебя самое.
— Этой просьбы я не могу удовлетворить. Я отклоняю твоё предложение, Халев.
— Так я и знал, — хрипло произнёс он. — Я уже привык к твоим отказам. Хорошо, тогда я поставлю тебе другое условие: поклянись, а я знаю, ты держишь своё слово, что никогда не выйдешь замуж за римлянина Марка.
— Я не могу выйти замуж ни за римлянина Марка, ни за тебя, ибо вы оба нехристиане, и тебе хорошо известно, какой запрет лежит на мне с самого рождения.
— Ради тебя, Мириам, — медленно ответил он, — я готов креститься и принять твою веру. Вот тебе доказательство, как я тебя люблю.
— Но не доказательство любви к моей вере, Халев; однако, даже если ты и примешь мою веру, всё равно я не смогу тебя полюбить. Иудей ты или христианин, всё равно я не стану твоей женой.
Он отвернулся к стене и некоторое время молчал.
— Ну что ж, Мириам, — наконец заговорил он. — Я всё равно тебя спасу. Стань, если хочешь, женою Марка, но помни, что я его убью, если смогу, хотя, скорее всего, это пустая угроза, ибо навряд ли я останусь в живых.
Она покачала головой:
— Я устала бегать и прятаться. Пусть со мной, Марком и тобой свершится то, что предначертал Бог. И всё же я благодарю тебя и сожалею о своих жестоких словах. О Халев, почему ты не можешь изгнать меня из своих мыслей? Есть много более красивых женщин, они с радостью отдадут тебе своё сердце. Зачем же ты губишь из-за меня свою жизнь? Иди своим путём, а я пойду своим. Но всё это пустой разговор, потому что нам, вероятно, недолго остаётся жить.
— У всех нас троих — у тебя, римлянина Марка и меня — один путь, и я не хочу идти никаким другим путём. Ещё в мальчишестве я поклялся, что если ты станешь моей, то только по своей доброй воле, этой клятве я буду верен до конца. Я также поклялся, что, если смогу, убью своего соперника, — и этой клятве я буду верен до конца. Если он убьёт меня, ты сможешь выйти за него замуж. Если я убью его, ты выйдешь за меня замуж, только если сама того пожелаешь. Но борьба между нами — всё равно останешься ты жить или умрёшь — завершится лишь со смертью одного из нас, не ранее. Ты поняла?
— Твои слова яснее ясного, Халев, но ты выбрал странное время, чтобы их сказать. Марк, вероятнее всего, мёртв, скоро умру и я, над тобой и всеми, кто сейчас в Храме, тоже висит угроза смерти.
— Но пока мы ещё живы, Мириам, — и я почему-то уверен, что никто из нас троих не погибнет в этой войне. Итак, ты отказываешься бежать со мной или без меня?
— Да, отказываюсь.
— Тогда у меня нет никакого другого выхода, кроме как исполнить свой долг, положившись во всём остальном на судьбу. Если я смогу спасти тебя, я спасу, но не возлагай на это особых надежд.