На тот момент же, штаты обладали сильной децентрализацией, что скорее благо, так как не позволяет централизованному государству диктовать свою волю отдельным штатам, превращаясь в диктатуру президента. Но именно на это и купился Калхун, я сыграл на его склонности к диктатуре. Однозначно есть связь между установлением диктатуры и геноцидом, проводимым в Северной Америке и сравнимым разве, что с фашистским (правда я тогда этого знать не мог). Разве, что Демократическая партия, настолько лживая, что смогла назваться демократической, при этом поддерживая рабовладельцев, проводящая геноцид индейцев и однозначно стремящаяся к установлению диктатуры. Но когда у них в руках находится местная полиция, а федеральная полиция центра не могла вмешиваться, у нас не было никаких способов, чтобы повлиять на ситуацию с рабами. Да мы могли бы не способствовать поимке беглых рабов, но это означало открыть свои карты и усилить радикальность и поддержку населением рабовладельцев. Поэтому мы помогали рабам только тогда, когда могли, а не когда это становилось достоянием общественности. Кстати, цензура этому изрядно опять-таки помогала.
Итак, два закона, которые мы провели в Сенате помогли изменить положение рабов на местах и усыпить бдительность плантаторов. Отсутствие компромиссов Клея, позволило сохранить централизацию и легитимность Сената и еще больше усыпило бдительность рабовладельцев. Надо сказать, что партию Вигов составляли не только интеллигенты типа Клея, но и Евангелисты, которым вопросы рабства были безразличны, и которые скорее поддержали бы возврат к Монархии, чем отмену рабства. Поэтому увеличение авторитета именно интеллигентов и подавление влияния Южных плантаторов, а не всей Демократической партии, в которой без малого были еще и представители фермеров и военных, позволило создать раскол в партиях. В результате история пошла по-другому. Евангелисты, отделившись от Вигов примкнули к Демократической партии. Туда им и дорога, змея показала с кем она. Это позволило выбрать компромиссного президента, не из Южных плантаторов, а из фермеров с умеренными взглядами. Стал им некто Патрик Дис. Интеллигенты смогли объединится с прогрессивными промышленниками, и заговорить об отмене рабства совсем с другой точки зрения, как мешающей прогрессу и развитию экономики. Повторяя, по сути, не выученные уроки отмены крепостного права. Это позволило при фермере Патрике войти в Сенат Прогрессивной партии, состоящей как уже говорилось из интеллигентов и промышленников, и отстранить из неё партию Демократов. Так мы заговорили о отмене рабства сразу и по всем штатам Америки. Это не вызвало уже того радикализма, как раньше, и мы избежали гражданской войны.
Но отменить рабство, не означало с ним покончить. Южные плантаторы еще лет десять время от времени пытались набрать поддержку у населения и вернуть рабство. И для этого была основа — расовая сегрегация населения сильно это поощряла. Поэтому, учтя это в следующей петле сна, еще до отмены рабства мы провели закон о культурном отчуждении, согласно которому только чужие культуры могут дискриминироваться. Это не было так радикально как мультикультурализм, когда не дискриминируется ни одна культура, но в то время, когда другие страны чаще говорили вообще только об одной стране одной культуре, декларируя реакционные законы о национальном превосходстве, отчуждение культур выглядело, поверьте, более чем прогрессивно.
И уже теперь после отмены рабства пришло время отменить имущественный ценз на выборах, чтобы все мужчины и бывшие рабы могли голосовать (о правах женщин еще долго не будет и речи). Это был последний гвоздь в гроб Южных плантаторов рабовладельцев.
Конечно, далее встал вопрос долга страны и ВВП. Вся эта деятельность стоила нам расхода всего золотого запаса и влезания в долги, более чем на две три всего капитала страны. Это тормозило развитие очень сильно, мы не могли строить новые предприятия, это остановило рост валового продукта, и увеличивались выплаты по процентам долга. В конце концов мы потеряли ведущие место и престиж страны. Но стоил ли он того при наличии рабства? И дело даже не в праве человека и морали. Как мы видим те, кто связан с церковью безразличен к этому, как это было с православным в России, так и евангелистами и протестантами в Америке. Нет, дело даже не в кровавой версии событий с гражданской войной. Если даже посмотреть на кривую роста валового продукта, он начнет расти сразу после выплат долгов страны, причем расти по экспоненте. А тот период стагнации валового продукта, занявший около 20 лет, будет слабо различим на шкале истории. Узость мышления в короткий промежуток истории, требующий изменения уклада жизни, подчиненный максимизации прибыли здесь и сейчас, вот, что приводит людей к кровавой версии событий. Но и потом, именно запрет рабства позволил нам перейти к промышленности и машинам, не унижая тяжелым, рабским трудом человека.