— Просыпайся уже, через пару минут будем у подъезда, — потрепав за щеку, будит меня Андрей. Я протираю глаза, озираюсь по сторонам, узнавая с детства знакомые улицы, и окончательно пробуждаюсь ото сна.
— Который час? — пытаясь нащупать в кармане мобильный, спрашиваю мужа. — Я всю дорогу проспала?
— Начало третьего. Не стал тебя будить, сегодня нас ждет безумно длинный день, так что ты заслужила отдых. Заехать за цветами для мамы?
— Не стоит, главный подарок для нее, это то, что мы все-таки решились приехать.
— Ну смотри, если потом она скажет, что зять у нее совершенно не внимательный, не забудь за меня вступиться, — улыбаясь, останавливает машину у моего отчего дома. За последние полтора года — это наш третий визит к моим родным, и Андрей прекрасно знает, что никакие букеты ему не нужны — моя мама уже полюбила его, как родного сына.
— Как у вас дела? — интересуется она, когда мы вместе готовим на кухне праздничный ужин, отвлекаясь на доносящийся из гостиной мужской смех.
— Замечательно, Андрей вложился в автомойку и более или менее выровнял наше материальное положение. Даже отпуск этим летом пообещал. Да и я надеюсь задержаться на заводе, так что станет еще легче, зарплату обещают конечно не большую, но и ее вклад будет весьма ощутим. Так что, я ни на что не жалуюсь. Лучше расскажи, как дела у вас.
— А что у нас, у нас все хорошо. Правда у папы норму часов урезали, но это временно. Нам бы хотелось, чтоб вы перестали отказываться от нашей помощи. Кого нам еще выручать, если не собственных детей. А у вас ведь кредиты! Так что, отец всерьез вознамерился обработать Андрея и впихнуть отложенные нами деньги. — высыпая горошек в кастрюлю с салатом, сообщила мне мама.
— Он не возьмет, ты же знаешь его, хочет всего сам добиться. И я верю, что он сможет. А вы лучше куда-нибудь съездите, ведь лет пять никуда не выбирались. Теть Аню навестите, там и море, и фрукты.
— За нас не переживай, отцу от профсоюза путевки на конец июля пообещали, так что отдых нам обеспечен.
— Мать, — громогласно произносит мой папа, заполнив собой весь дверной проем. С последней нашей встречи он заметно поправился, что неудивительно, зная мамино стремление накормить его до отвала. — Где тут у нас коньячок, мы с Андрюхой хоть старый год проводим!
— А не рано ли? Шесть вечера всего, а ты уже за рюмкой полез! — недовольно хмурит брови женщина, но все-таки достает из навесного шкафа бутылку.
— Самое время! Пока вы тут кашеварите, мы от голоду умрем, а так хоть что-то в желудок закинем.
Я чувствую, как Андрей обвивает мою талию руками и целует в макушку, после чего ворует с доски кусок колбасы, который я намеревалась покрошить в оливье. Когда двери кухни закрываются за ними, мама томно вздыхает, закатывая глаза, словно всем своим видом говоря: «Мужчины! Что с них взять!»
Я надеваю свое любимое серое платье, завиваю волосы и слегка подкрашиваюсь. Тревоги минувших дней не прошли для меня бесследно, оставив на моем лице нездоровую бледность. Под бой курантов я вновь прошу для себя никогда не потерять любовь столь дорогого мне человека, поскольку лишь это меня волнует с момента самой нашей первой встречи.
Всю неделю мы спим до полудня, ходим в кино, пару раз навещаем моих родственников. Особый восторг у Андрея вызывает общение с моей бабушкой, которая каждый час, как по расписанию, вдоволь насмеявшись над его шутками, надевает на лицо суровую маску серьезности и, не стесняясь в выражениях, угрожает ему кастрацией, если он только посмеет меня обидеть. После отборного мата, ее губы вновь расплываются в улыбке, и она продолжает веселиться, словно и не было минутой ранее этой гневной отповеди. Медведева же, лишь умиляет стремление хрупкой иссохшей старушки, разменявшей восьмой десяток защитить свою любимую внучку от смазливого пройдохи, в которого, по ее личному уверению, она и сама бы влюбилась будь помоложе на пол века.