Отец оставался любимым и родным человеком, несмотря на его богомерзкий поступок. Антон устало положил телефон в карман. Он исповедался доступным ему способом, без священника.
Посмотрел на часы и сжал губы. До полуночи было безумно далеко.
***
Катя снова надела трагическую маску: «Прости меня, малыш… Прости… Прости, пожалуйста, я так виновата!»
– Она часто повторяет эту фразу, – сказала Арпине. – Что это значит?
– «Малыш» – так она называла своего первого мужа, – ответил Миша. – Я не знаю, за что она просила у него прощения. Наверно, это эпизод какой-то житейской истории. Но я могу предположить, что всё дело в… – Михаил запнулся, решая, озвучивать друзьям эту пикантную тему или нет, – …в репродуктивной системе. К врачам ходили – всё без толку. Первого мужа она возненавидела после измены, и у них не срослось. Она не могла забеременеть целых пять лет. Вчера от неё ушёл второй муж. Ушёл к другой. К той, которая может рожать.
– Хм, – задумалась Арпи, прижав ладонь к виску.
– Она постоянно говорила, что это проклятье.
– Я не знаю, чем ещё мы можем помочь тебе, Миха, – сказал Влад и вздохнул.
– Вы сделали всё, что могли. Спасибо вам, – ответил Михаил, поднялся с корточек, подошёл к другу и обнял его. – Я перед всеми вами навеки в долгу.
– Нам надо идти, – признался Влад.
– Куда вы пойдёте?
– К моей дочери.
Михаил отпрянул от друга и недоумённо взглянул на него. Но в ту же секунду вспомнил про трёхлетнюю дочь, о которой Влад обычно предпочитал ни с кем не говорить.
– Неожиданное решение, – покачал головой Михаил. – Ну, удачи вам.
– Пока!
– До встречи, берегите себя, – попрощалась Арпине.
– Ты что, спятила? – раздалось сзади. Ребята обернулись и увидели возмущённого Антона, который на всех порах мчался к ним. – Куда ты собралась идти, Арпи?
– Влад хочет увидеть свою дочь.
– А ты, значит, хочешь увидеть его бывшую?
– Я хочу быть с ним, – ответила Арпи.
– Без паники, Антон, – сказал Михаил. – Если они хотят уйти, пусть идут.
Неприятно осознавать, что придётся выбросить на помойку все едва наметившиеся планы по возврату Арпине в паучьи сети. Более того, сама возможность любовных авантюр с ней рухнула.
– А… а-а-а, – растерялся Антон, но уже ничего не мог поделать. – И это после всего, что между нами было?
– Ничего и не было, чмо.
Арпи взяла Влада за руку и рванула вместе с ним к выходу.
– Что ты себе позволяешь? – Антон попытался задержать молодых людей и схватил Влада за плечи. – Благодари Господа, что мы в храме. Иначе я сделал бы яичницу из твоих маленьких сыкливых яичек.
– Снова теряешь контроль? – парировал Влад с улыбкой на лице. – Ну, смотри, если ты ещё хоть раз попытаешься меня ударить, то по понятным причинам живым отсюда не уйдёшь…
Неизвестно, чем бы эта перепалка закончилась. Но тут сзади, со стороны иконостаса, раздался резкий чавкающий звук. Будто работник мясного завода задвинул со всей силы кулак в куриные потроха. И тут же – сдавленный девичий писк.
Все обернулись.
Священник, стоящий вдалеке, раскрыл рот и перекрестился. Дедушка схватился за сердце, а бабушка закрыла внучке глаза ладонью.
Все взоры обратились на Катю, которая сидела на пороге алтаря перед иконостасом, раздвинув ноги. Подол халата задрался так высоко, что открылись обрывки трусиков. От живота у нее исходили неестественные лучи белого света, он мягко светился изнутри, как китайский фонарик. Из влагалища высовывалась красная змея, заканчивающаяся чем-то светло-коричневым. Это была её матка. Умалишённая девушка держалась за неё одной рукой, а другой беспорядочно ковырялась между ног, как в помойном ведре. Кровь текла на кафель.
– Прости меня, малыш… Прости, что убила тебя! – зарыдала Катя.
У всех к горлу подступила тошнота. Чей-то недавний ужин вполне мог оказаться на полу, но каким-то чудом этого не произошло.
Михаил попятился.
Девушка забилась в агонии, разыгрывая сцену из своего прошлого.
Из самого страшного прошлого, которое только могло быть.
– Я убила! Я убила! А-а-а-а-а-а… Прости, прости меня, пожалуйста… Он мёртв! Он мёртв! О господи, а-а-а-а-а-а-а-а-а…
Истошные крики заполнили алтарь и эхом разнеслись по всем нефам. Кровь лилась на кафельный пол из влагалищного отростка, похожего на изжаренную на дьявольской сковородке кишку.
– Я всё понял, – громким шёпотом сказал Михаил, не отрывая глаз от сестры. – Тогда… пять лет назад…