прошептать мне на ухо.
–Я писал в песочнице.
Моя ухмылка превращается в полный всплеск смеха.
–Что? –спрашивает Лаура.
Я поворачиваю своёлицо к Бруно и шепчу ему на ухо.– Это настоящая причина, по
которой ты больше не хотел играть в песочнице?
Он кивает.
– Что?! –голос Лауры на этот раз ещё громче, она перекинула полотенце через
плечо, как какое–то заявление.
Бруно смотрит на меня так, как будто умоляет меня не говорить ей – вероятно,
потому, что она бы разозлилась и была бы права. Но я думаю, что буду играть в эту игру
один.
Поэтому я скрещиваю пальцы и улыбаюсь, как ублюдок. – Прости. Признания,
сделанные проповеднику, строго конфиденциальны.
О, этот взгляд на её лице сейчас.
В крови закипает ярость.
Великолепно.
– Фрэнк… – шипит она.
Я пожимаю плечами, всё ещё улыбаясь, когда откинулся назад.
– Он что–то сделал; ты должен мне сказать. Это не шутка, – ворчит она. – Что, если
это что–то постыдное или неправильное?
–Ты имеешь в виду то, что мы сделали в церкви?
Её глаза расширяются, и удивление на её лице делает его восхитительным.
–Что сделали? – спрашивает Бруно.
–Ничего! – шипит Лаура. – Фрэнк…
Я смотрю на Бруно и говорю.– Бруно. Если ты извинишься, твои грехи будут
прощены.
–Значит ли это, что и Бог меня простит?
Я киваю. Трудно объяснить эти вещи ребёнку, если он такой маленький, как Бруно.
Он мило рисует крест на груди и бормочет.–Простите.
–Хорошо, – я похлопал его по спине, а затем посмотрел на Лауру. – Видишь? Он
раскаивается, поэтому ему простили его грехи.
Она сужает глаза и огрызается на меня. – Ты такой плохой.
–Я знаю, – ухмыляюсь я, потому что считаю это комплиментом.
Я встаю со скамейки и отряхиваю штаны. – Ну, я думаю, что это намёк на то, что
мне уже пора.
Бруно тоже спрыгивает, говоря.– Спасибо, отец Фрэнк!
– Не стоит благодарности, малыш.
Я начинаю уходить, хотя ещё не закончил с Лаурой. Однако, я не могу поговорить с
ней наедине, пока здесь Бруно. Это просто невозможно.
– Что сделал Бруно? – кричит Лаура.
Я оборачиваюсь. – Ты хочешь знать, не так ли?
– Да.
–Думаю, тебе придётся прийти в церковь, потому что это единственное место, где
мы будем говорить о конфиденциальном,– я поднимаю большой палец и ухожу прочь,
оставив ошеломлённую и раздражённую Лауру.
Глава 10
Ночью я стоял у церкви, прислонившись к зданию, я взял в рот сигарету и прикурил
её. Спустя пять минут одиночества, Карл, церковный пианист и главный мастер на все
руки, вышел на улицу и, увидев меня, пошёл в мою сторону. Не было ни дня, когда бы я
не смотрел на его изуродованные ухо и нос. Чёрт. Неудивительно, что люди больше не
приходят в нашу церковь. Они либо шокированы мной, либо боятся его. Мы как призраки
в доме с привидениями или монстры в особняке Франкенштейна.
–Эй, – говорит он, останавливаясь рядом со мной. – Есть закурить?
Я смотрю на него, думая, когда же он начал курить. Пусть он всего на четыре года
младше меня, я чувствую, что мне нужно защитить его от всякого дерьма или подобное
тому. Не то, чтобы я имел такое влияние.
Я вздыхаю и роюсь в кармане, чтобы вручить ему сигарету. Он берёт её в рот, и я
поджигаюеё для него. Мы оба курим и продолжаем смотреть на оживлённые улицы
перед нами.
– Итак, я могу спросить тебя кое–что? – внезапно произносит Карл.
– Смотря о чём, – говорю я.
– У тебя ещё остались старые контакты?
–Старые контакты? – я опускаю сигарету и смотрю на него.
–Да, ты знаешь… с дилерами и всяким таким дерьмом.
Я сжимаю свою сигарету и спрашиваю.– Зачем?
Он пожимает плечами и говорит. – Не знаю. Думал о том, чтобы начать заниматься
каким–нибудь бизнесом.
–Что? Тебе недостаточно церкви? – огрызнулся я,взяв сигарету обратно в рот.
– Я просто… Послушай, я не хочу, чтобы это было неудобно, но мне действительно
нужно зарабатывать больше. Поэтому я подумал, почему бы не найти ещё одну работу? Я
имею в виду, что это же не трудно, да?
Я фыркаю и качаю головой.– Ты ни хрена не понимаешь о том, о чём говоришь.
– Но ты был частью этого…
– Стоп, – прерываю я.
Поверить не могу, что мы говорим об этом.
–Что? Почему? Я просто хочу больше заработать.
– Не так. Не с ними.
–Послушай, я знаю, что они плохие люди, но мне нужны деньги больше, чем что–
либо, – он бросает сигарету. – У меня проблемы с оплатой медицинских счетов.
Я думаю, что он имеет в виду лечение его отдышки и, возможно, даже дальнейшее
использование медикаментов для уменьшения боли. Я не могу представить, каково это, и
действительно не хочу, если честно. Слишком много плохих воспоминаний.
–Давай, чувак, ты знаешь, как долго я здесь работаю. Я бы не спросил, не будь я в
таком отчаянии.
– Нет, – отвечаю я. – Этого не будет.
–Что? Ты даже не собираешься дать мне контакты? Я не прошу тебя поручиться за
меня. Я просто хочу поговорить.
– Этого. Не. Будет. – Я выбрасываю сигарету и складываю руки на груди. – Ты не
знаешь, с чем имеешь дело.
– Не обращайся со мной как с ребёнком,– фыркает он.
–Мне плевать, сколько тебе лет, – говорю я, ткнув пальцем ему в грудь. – Ты всё
ещё моложе меня, и по умолчанию, это делает меня опытнее.
– К чёрту эту логику.
– Нет, блядь, ты хочешь умереть.
–Умереть?
–Ты забыл, что с тобой случилось? –я хватаю его за ухо, и он вскрикивает, после
чего я отпускаю его. – В следующий раз, когда ты ввяжешься во всё это дерьмо, ты
потеряешь палец или два.
Два дня о нём ничего не было слышно, и когда мы, наконец, нашли его на ступенях
церкви, он отказался обсуждать, что произошло. Но я знаю… нужно только посмотреть на
его лицо.
– Это же другая банда,– говорит Карл.
– Какая разница? Поменяй одного ублюдка на другого, и это всё ещё дерьмо.
– У меня были бы деньги, – говорит он. – И откуда ты вообще знаешь, что они
сделают, или произойдёт ли это снова? С тобой ничего подобного не было, –он указывает
на свой нос, который разъеден кислотой.
–Это потому, что я знал, что делал. Но не ошибись, парень, я заплатил цену.
– Может быть, я тоже готов заплатить, – говорит он.
Я хватаю его за воротник. – Никогда, блядь, не говори этого снова. Я потерял то, что
было ценно для меня. Что–то, что никто не сможет мне заменить. И всё благодаря тем
ублюдкам, с которыми ты хочешь работать, – я оттолкнул его и плюнул на землю. – Тебе
должно быть стыдно за то, что ты думаешь об этом. Как ты смеешь? Ты знаешь, как и я,
что случилось в тот день.
Он глотает, явно потрясён моей честности.
–У меня нет ничего важного.
–Твоя жизнь, – рыкнул я. – Нет ничего дороже, чтобы сдаваться.
– Но ты тоже сделал это слишком… – возражает он. – А потом ты просто сдался?
Пройдя через всё это?
–Слишком. Поздно. Я сдался слишком поздно. И поэтому сейчас тебе нужно быть
умнее, Карл.
Он снова сглатывает, отклоняясь от меня, его глаза всё ещё скользят вокруг, пока
он, вероятно, обдумывает варианты. Следует ему сделать это или нет.
–Даже не думай об этом, Карл. Это того не стоит. Ни одного цента во всём мире,
поверь мне.
–Но я не могу платить… – говорит он. – Церковь… её недостаточно, – слёзы
наворачиваются на его глазах.
Я кладу руку ему на плечо. – Послушай. Я спрошу Маргарет, будет ли у неё
ещёкакая–нибудь работа для тебя, хорошо? Это было бы неплохо?
Он кивает, закрывая глаза.
Я схватил его обеими руками и слегка встряхнул. – Обещай, что не будешь делать