Грейс села на поросшую мхом скамью, чувствуя себя беспомощной и слабой, как птичка.
— Благодарю вас, сэр, ничего страшного. Я просто споткнулась.
— Но вы ушиблись, — настаивал Джеймс.
Грейс покачала головой, осторожно прикрыв лодыжку платьем.
— Ушиб несильный. Я сама виновата.
— Позвольте возразить: вина скорее лежит на садовниках Бруквуда, — сказал Джеймс. — Но разрешите мне осмотреть вашу ногу.
— Боль уже почти прошла, — ответила ему Грейс, еще ниже опустив подол платья, чтобы полностью закрыть и ноги, и потертые старые туфли. — Я… я просто хочу немного посидеть здесь, прийти в себя.
— Тогда вы позволите мне присесть рядом с вами? — спросил Джеймс. — Ибо я уже достаточно наслушался сегодня о долине смерти, о гневе Господнем и о земле вечного сна, хотя к подобным вещам моя сестра никогда не относилась всерьез. Кроме того, мне совершенно не хочется присутствовать при том, как гроб с ее телом опустят в сырую землю.
— Понимаю, — кивнула Грейс, которой тоже не хотелось при этом присутствовать. — Так значит, сегодня хоронят вашу сестру? — робко спросила она.
Джеймс кивнул и сел рядом с ней.
— Ее звали Сюзанна, — начал он. — Она была жизнерадостной девушкой, постоянно смеялась — именно такой я и хочу ее запомнить. Но посмотрите на все это! — Он указал на мрачную компанию одетых в черное плакальщиков и скорбящих в цилиндрах. — Все эти плюмажи и помощники гробовщика, конюхи и кучера… Все эти разговоры о катафалке, о лошадях, о том, как долго следует носить траур, — это не имеет к Сюзанне никакого отношения! Мой отец решительно настроен возвести настоящий египетский мавзолей над ее телом и зажечь вечный огонь, но ни то ни другое не вернет ее нам.
Они оба некоторое время молчали, а затем Джеймс произнес:
— Но, впрочем, прошу прощения. Вы тоже приехали на похороны?
Грейс покачала головой.
— Нет, я приехала… на могилу матери.
— Как печально. Но она покоится в чудесном месте. Тут прекрасные скульптуры.
Грейс кивнула: она уже видела надгробия, украшенные восхитительными мраморными ангелами и якорями (на могилах моряков), а также чудесную лошадь без всадника на могиле жокея и даже рояль на могиле музыканта.
— Мой отец намерен распорядиться, чтобы и его самого, и мою мать, когда придет время, похоронили внутри египетского мавзолея, а после них — и меня, и моих братьев тоже. — Джеймс помолчал. — Если это не очень вас огорчит, прошу, расскажите, когда умерла ваша матушка.
— Уже давно — почти десять лет назад, — ответила Грейс, на сей раз говоря правду.
— Но отец жив и заботится о вас?
Грейс покачала головой.
— Отец тоже умер, — сообщила она; девушка действительно так считала, хотя Лили и верила тому, что им рассказывала мама: папа уехал искать счастья и однажды вернется к ним.
— Значит, вы сирота?
— Да, сэр. — Грейс очень смущала вся эта беседа: хоть она и раньше разговаривала с молодыми джентльменами, она всего лишь предлагала им купить у нее водяной кресс. — Я живу вместе с сестрой, и мы неплохо справляемся, — продолжала девушка, не желая, чтобы он решил, будто они нуждаются.
— Но что с вами было после того, как умерла ваша мать? Вы ведь, наверное, были совсем крошками…
— Мне было пять лет, а сестре шесть, — ответила Грейс. — Нас поместили в приют, которым руководила одна добрая женщина, и мы там были вполне счастливы.
— А затем?
— Затем, когда мне исполнилось четырнадцать, нас отдали в учебное заведение, где меня должны были выучить на учительницу.
Джеймс пристально посмотрел на нее.
— Я вижу по вашему лицу, что там вам не понравилось.
Грейс запаниковала, но постаралась говорить спокойно.
— Не очень, сэр. И потому мы решили уйти.
— Когда это произошло?
— Мы ушли приблизительно год назад. И с тех пор сами заботимся о себе… и нам это удается. Мы продаем водяной кресс на улице.
Он с понимающим видом кивнул.
— Поскольку ваша сестра старше вас, по крайней мере она может проявлять по отношению к вам материнскую заботу.
Грейс опустила голову. Не было никакой причины открывать ему то обстоятельство, что, хотя Лили и была старшей, если считать по годам, на самом деле все было наоборот: это Лили до конца своих дней будет нуждаться в ее, Грейс, опеке и заботе и никогда не сможет жить самостоятельно.
Когда панихида подошла к своему логическому завершению и группа скорбящих у края могилы мисс Солан стала выражать признательность священнику, Джеймс встал со скамьи и заявил, что должен присоединиться к остальным. Прощаясь, он сунул руку во внутренний карман сюртука, и Грейс замерла от стыда, испугавшись, что он хочет предложить ей денег. Но она ошиблась.