— А как идет торговля водяным крессом? — поинтересовался мужчина.
— Так себе, — ответила Грейс.
— В это время года он везде плохо продается, — проворчал торговец.
— Так и есть, — кивнула Грейс. — А сейчас прошу простить, меня ждет Лили.
— Ах, — вздохнула миссис Макриди. — Вы просто святая, что заботитесь о сестре, просто святая.
На следующее утро, еще затемно, когда на улице были только молочницы и погонщики скота, идущие с отарой овец на мясной рынок в Смитфилде, Грейс и Лили вышли из дома, чтобы купить водяной кресс на рынке Фаррингдон. Там в ожидании начала торговли крессом собирались в основном очень старые либо очень юные: ведь оптовая цена на товар не превышала нескольких пенни, да и весил он совсем немного. Однако торговцы крессом были ужасающе бедны, и Грейс с Лили были практически единственными, кто не ходил босиком. Водяной кресс всегда продавали у ограды, возле входа, и над этим местом ярко горел газовый фонарь, давая покупателям возможность получше рассмотреть качество предлагаемого товара. У входа на рынок поставил свой лоток торговец кофе; он уже разжег уголь, привлекая самых ранних покупателей: они столпились вокруг его жаровни.
Когда пробило пять, приехавшие на рынок крестьяне открыли свои корзины и ящики и начали расставлять товар. Покупатели — сжимая в руках сумки, шали, подносы или собственные корзинки, куда они собирались положить приобретенный товар, — стали ходить по рядам, внимательно заглядывая в ящики, прицениваясь, проверяя продукты по цвету и запаху, оценивая их свежесть. Когда Грейс и Лили наконец купили необходимое количество водяного кресса — шесть больших пучков по пенни за каждый, — они понесли его к колонке, чтобы освежить и удалить негодные, потерявшие цвет листочки. Затем девушки сели на камни тротуара, разделили каждый большой пучок на три или четыре маленьких и перевязали их тростником. У Лили мерзли пальцы, и ей не хватало ни терпения, ни ловкости на то, чтобы выполнять такую кропотливую работу; Грейс же, со своей стороны, уже наловчилась и делала все быстро и аккуратно: она заканчивала четвертый пучок, пока Лили все еще возилась с первым.
Когда пучки были должным образом подготовлены, сестры отправились торговать ими: Лили положила свою половину в запасную шаль, а Грейс разложила свою долю на старом чайном подносе, устроив его на сгибе локтя. Грейс завлекала покупателей, крича: «Чудесный свежий водяной кресс!», а Лили вторила ей: «Кресс, свежий зеленый кресс!»
Этим утром Грейс напомнила Лили о том, какое чувство неловкости они испытывали, когда впервые вышли на улицу, расхваливая товар; как пристыженно они кричали — да что там, почти шептали, — словно просили прощения за то, что вообще посмели открыть рот. Но за прошедшие месяцы они расхрабрились, ведь в противном случае им пришлось бы умереть от голода.
Утро было шумным, ярким и погожим, и девушкам удалось продать несколько пучков водяного кресса рабочим, а чуть позже — домохозяйкам, ищущим какой-нибудь пикантной приправы, чтобы разнообразить привычный обед из хлеба и сыра. В целом день оказался удачным: к одиннадцати часам Грейс уже распродала весь товар, поскольку ее хорошенькое личико и манера держаться вызывали сочувствие и у женщин, и у мужчин, которые частенько давали ей больше требуемых полпенни за пучок. Когда поднос Грейс опустел, сестры пошли рядом, расхваливая товар в унисон, и к полудню они окупили свои расходы более чем в три раза. У Грейс тут же возник соблазн выкупить из ломбарда мамины чашку с блюдцем, но она напомнила себе, что помимо основной суммы нужно оплатить также комиссионные, а это, плюс недельная плата за комнату, не оставит им достаточно денег для того, чтобы купить и товар, и еду на следующий день. И потому она решила не выкупать пока чашку с блюдцем у Дядюшки.
Возвращаясь домой, Грейс удивлялась тому, как обыденно он прошел, словно ребенка никогда и не существовало, словно ужасные события в Беркли-хаус были всего лишь ночным кошмаром. Если не считать многозначительного взгляда, которым ее наградила миссис Макриди, никто из соседей даже вскользь не упомянул о беременности Грейс, и она подозревала, что возможных причин здесь две: либо они и правда ни о чем не догадывались, либо не хотели совать нос не в свое дело. Даже если бы Грейс и пожелала обсудить свои мытарства, если бы чувствовала потребность сбросить с плеч тяжелую ношу и поведать кому-нибудь о визите в Бруквуд и о беседах с мистером Джеймсом Соланом и миссис Эмелиной Победоноссон, такой возможности у нее не было. Лили, к несчастью, нельзя было считать подходящей наперсницей.