В конце концов, какое ей дело, если пойдет снег или дождь, даже больше — если весь мир поглотит туман и никто никогда не увидит солнечного света? Она родила ребенка, но ребенок этот умер. И потому в данный момент ничто иное не имело ни малейшего значения.
Поезд тронулся точно по расписанию: издал немыслимо громкий рык, задрожал, выбросил клубы пара и дыма, тут же окутавшие вагон подобно туче. Где-то в соседнем вагоне прозвучал растерянный крик: «Какого дьявола?» — а за ним последовал испуганный женский визг: очевидно, Грейс была отнюдь не единственной, кто в первый раз в жизни сел в поезд. Испугавшись шипения пара и общего шума, она вскочила на ноги, но тут же, поняв, что привлекла всеобщее внимание, снова села на место.
Грейс знала, что поездка займет около часа, и помнила подробнейшие инструкции: как только поезд тронется, нужно пройти в вагон, где находятся гробы, выбрать один из них (но не гроб нищего, а какой-нибудь из первого класса, деревянный гроб с медными ручками, как сказала ей повитуха), приподнять крышку и положить драгоценную ношу внутрь. И все. Как только поезд доедет до кладбища, гробы вынесут из вагона, а крышки прикрутят винтами, после чего печальный груз доставят к месту упокоения, где каждому отдадут последние почести.
Если Грейс будет действовать достаточно быстро, то, по словам повитухи, никто даже не заметит, что в одном гробу теперь двое обитателей — а поступить с умершим ребенком подобным образом будет куда лучше, чем отнести его на лондонское кладбище для бедняков.
«Я всегда советую это юным девушкам, которые, как и ты, понесли ужасную потерю, — продолжала повитуха. — А потом ты должна забыть о том, что это произошло. Ни единой душе нельзя говорить о ребенке — ни единой, даже если ты когда-нибудь выйдешь замуж. Ты падшая женщина, а такой грех ни один мужчина простить не сможет».
Грейс попыталась возразить, что она ни в чем не виновата: она не желала и не способствовала происшествию, в результате которого стала матерью; но миссис Смит велела ей больше не поднимать эту тему, поскольку так ей будет гораздо проще обо всем забыть.
Когда перестук колес наконец приобрел равномерный, четкий ритм, а вонь и слякоть Лондона постепенно уступили место приятной для глаз зелени пригорода, Грейс стала смотреть в окно, не в силах выбросить из головы события последних нескольких дней.
Заключительная часть схваток, хоть и болезненная, к счастью, оказалась весьма непродолжительной — но так получилось в основном потому, что на протяжении нескольких часов Грейс внушала себе, что настоящей боли еще не испытывает. В течение девяти месяцев, предшествовавших этому событию, она отрицала даже то, что носит ребенка; и в самом деле, при взгляде на нее никто не смог бы догадаться, что она беременна. Только незадолго до родов Грейс стала замечать, как переглядываются окружающие в ее присутствии, как перемигиваются, как отпускают шуточки вроде «Да, девчонке срочно нужен женишок!» или «Нет, ее разнесло так вовсе не от пива!», когда она субботним вечером проходила мимо таверны. Лили она, разумеется, все рассказала, хоть и не знала, что именно ее сестре известно о детях и о том, откуда они берутся.
Когда подошло время рожать (Грейс не могла сказать, как это определила, ведь она даже не представляла, сколько месяцев должна длиться беременность), девушка принялась искать человека, который помог бы ей родить: она знала, что этот процесс не только чрезвычайно болезненный, но и сопровождается кровотечением, а значит, требует много чистых тряпиц и теплой воды. Грейс обратилась к девушке, находившейся в таком же положении, и та посоветовала ей одну повитуху; но женщина отказала Грейс, объяснив это слишком юным возрастом роженицы и слишком щекотливой ситуацией: она не намерена иметь ничего общего с появлением на свет какого-то ублюдка. Грейс также пыталась обратиться в большой родильный дом на Вестминстерском мосту, но заметила объявление, где говорилось о том, что туда принимают только замужних женщин и только по предъявлению брачного свидетельства.
Таким образом, Грейс не оставалось ничего иного, как позволить судьбе решать, как и когда ей рожать. Когда поздно ночью девушка поняла, что у нее начались схватки, она дала Лили подробные указания, что делать на следующий день, а затем заставила себя дойти до ближайшей больницы на Черинг-Кросс. Ее, конечно, не пустили, но, к счастью, Грейс удалось перемолвиться словечком с доброжелательной медсестрой и та посоветовала ей обратиться в Беркли-хаус в Вестминстере. «Туда отвозят всех падших женщин», — шепотом добавила медсестра.