— Разумеется, нет. Должно быть, Победоноссоны держат ее где-то и готовят к роли, которая поможет им лишить вас обеих наследства.
— О Лили! — неожиданно вскричала Грейс.
Целых две минуты Джеймс молчал, глубоко задумавшись. Прежде чем заговорить, он взял Грейс за руку.
— Я спрошу совета о том, как поступить, — произнес Джеймс, — а вы пока должны продолжать работать у Победоноссонов, внимательно следить за всем, что происходит, и играть роль наемной скорбящей.
— Последнее будет нетрудно выполнить, — сухо заметила Грейс.
— Но умоляю вас: будьте осторожны. Оба Победоноссона чрезвычайно влиятельны. Кузен…
— Сильвестр Победоноссон?
— Да, он. Он баснословно богат, невероятно амбициозен и, несомненно, бесчестен — но ходят слухи, что именно он будет следующим лорд-мэром Лондона. Если ему перейти дорогу, он станет грозным врагом.
— Так вы думаете, он тоже в этом замешан?
— Почти наверняка да. Победоноссоны всегда действуют вместе.
— Но вы, конечно же… Вы ведь знаете, как их остановить, правда? Ведь наверняка можно что-то предпринять?
Джеймс покачал головой.
— Простите, если создал у вас преувеличенное представление о своих возможностях, — сказал он. — На самом деле я младший член юридического сообщества, и власти у меня примерно столько же, сколько у того человека в конце улицы, продавца спичек.
Несмотря на разочарование, Грейс сумела выдавить из себя улыбку.
— Нет, в таком деликатном деле требуется хитрость. Пожалуй, мне стоит обратиться к одному из старших барристеров и спросить его совета.
— Но как я узнаю, что он вам посоветовал? Мне прийти сюда снова?
Джеймс на минуту задумался.
— Вы сможете ненадолго выходить из дому по вечерам?
— Вероятно, — ответила Грейс.
— Нам нужно договориться о месте встречи. Вы знаете почтовый ящик в начале Эджвер-роуд? — Когда Грейс кивнула, он продолжил: — Я прохожу мимо него каждый вечер, примерно в восемь часов. Я мог бы остановиться там и подождать вас.
— Возможно, ждать вам придется долго: вдруг мне не удастся выскользнуть на улицу.
— Я буду приходить туда каждый вечер и ждать в течение часа — до тех пор пока вы все же не появитесь, — предложил Джеймс. — И тогда, вместе, мы придумаем, что можно сделать.
Грейс робко улыбнулась ему.
— Не знаю, как вас и благодарить.
— Мне это ничего не стоит, — возразил он. — Это знаменитое дело, и с его помощью я смогу прославиться в юридических кругах. Кроме того…
Грейс посмотрела на него.
— Кроме того… — повторил Джеймс, а затем, улыбнувшись, просто сжал ее руку и сидел так до тех пор, пока Грейс не вспыхнула и не отвернулась. — Постарайтесь улучить время и сходить в Сомерсет-хаус, получить свидетельства о рождении: ваше и вашей сестры. И — что еще важнее — возьмите у них свидетельство о браке ваших родителей. — Он достал из кармана несколько монет. — Стоимость свидетельств — шиллинг за штуку.
— Но я не могу взять у вас деньги!
— Что ж, — ответил Джеймс, глядя на нее с наигранной серьезностью, — тогда я дам вам эти пять шиллингов в долг, а когда вы получите наследство, можете вернуть их мне — если хотите, то даже с процентами.
Нюхательные соли Эбсона возвращают дамам бодрость духа.
Получили повсеместное признание за улучшение состояния больных различными заболеваниями крови.
Применяются от сильных головных болей, желчности, учащенного сердцебиения и всех остальных недомоганий у дам.
НАШИ СРЕДСТВА ДАРУЮТ ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ!
Они чудесным образом действуют на все жизненно важные органы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
На следующий день в величественном, отделанном деревом помещении мисс Шарлотта Победоноссон, в сопровождении маменьки и папеньки, встретилась с двумя старшими партнерами старой и уважаемой юридической фирмы «Биндж и Джентли», чтобы заявить права на наследство семейства Паркес.
Мисс Шарлотта, превосходно подготовленная к вопросам о «своем» прошлом, выглядела несколько иначе, нежели обычно. Не настолько иначе, чтобы вызвать сплетни соседей, но чуть-чуть иначе, в отдельных деталях, которые позже можно было вернуть в прежнее состояние. Победоноссоны, разумеется, не могли быть уверены в том, что, кроме сестер Паркес, нет никого, кто бы не знал, как выглядели их отец и мать, и потому яркий румянец Шарлотты приглушили с помощью пудры, а волосы обработали смесью из глицерина, красного вина и розовой воды, чтобы придать им более темный оттенок. Кроме того, на макушке у нее красовался шиньон темно-рыжих локонов, которые тряслись каждый раз, когда она заходилась в горьких (и отвлекающих внимание) рыданиях, что случалось достаточно часто.