— Может, это ты привлекаешь их интерес. Может быть, они думают, какого хрена сатана здесь делает.
Люцифер тихо шикает.
— Они не знают, что это я.
— Как это?
— Они видят то, что я хочу им показать. Для них я такой же, как все остальные. Сгораю от желания заполучить потрясающую блондинку в чёрном платье.
Я вновь краснею и сопротивляюсь желанию прикрыть лицо руками. Он замечает, как и все, и проводит по моей щеке тыльной стороной ладони, чувствуя жар.
— Не надо стесняться. Будь смелой. Это тебе идёт
Мы стоим, уставившись друг на друга, обмениваясь вздохами, прежде чем мне, наконец, удаётся разрушить чары. Я отступаю и делаю ещё глоток шампанского.
— Пора за работу. Почему бы тебе не устроить мне экскурсию?
Люцифер приходит в себя, будто на него всё никак не повлияло. Затем кивает и протягивает руку, которую я беру. Мы продвигаемся сквозь толпу, останавливаясь через каждые несколько футов, чтобы полюбоваться сценой с притворным восхищением. Я улыбаюсь, флиртую и касаюсь своих волос, губ, груди, когда не глажу его руку. Он смотрит на меня так, словно я бесценное произведение искусства, очень похожее на те, что были в его доме. Мы хорошо играем свои роли, проверяя каждую комнату на предмет чего-либо подозрительного. Ищем любого, кто кажется незаинтересованным или чрезмерно заинтересованным, и, конечно же, символы Демоури Шеол.
Через некоторое время у меня начинают подкашиваться колени, и я предлагаю присесть. Я не ела с утра, и каблуки не помогают. К счастью, мы находим диван, который в настоящее время не занят.
— Видишь что-нибудь? — спрашиваю я приглушённым голосом.
— Не то, что ищу.
— Думаешь, Аврора блефует? С чего ты решил, что у неё вообще есть какая-то информация?
— Потому что Аврора взяла за правило совать свой нос, куда не следует. И у неё есть связь со Ставросом.
— Верно. Она была невестой Дориана
— И любовница Ставроса.
Я корчу гримасу отвращения, прежде чем быстро взять себя в руки.
— Так она встречалась с Дорианом и его отцом? — Я чертовски надеюсь, что Нико нет в её списке. Это тот уровень жуткости, который я не могу постичь.
— Они не люди, Иден. Социальные нормы к ним неприменимы.
— Очевидно.
Я ёрзаю, пытаясь устроиться удобнее. Такое чувство, что платье перекрывает кровообращение. Не знаю, из-за шампанского или из-за десятков извивающихся тел, заполняющих пространство, но мне становится жарче. И я не только краснею. Тепло исходит изнутри меня, расцветает в животе и разливается по венам. По телу бегут мурашки, а дыхание сбивается.
— Ты в порядке? — спрашивает Люцифер, скептически глядя на меня.
— Да, вроде, — отвечаю я, осторожно одёргивая платье. — Я не знаю. Меня немного лихорадит.
Чёрт возьми, пожалуйста, только не грипп. Пожалуйста.
— Тошнит?
— Нет. Мне просто… жарко. И я хочу раздеться
Люцифер кладёт руку мне на лоб, и я инстинктивно двигаюсь навстречу прикосновению, постанывая. Несмотря на то, что он тёплый, прикосновение приятно ощущается на коже. Я прикусываю губу, чтобы сдержать вздох, когда он начинает убирать руку.
— Нет, — говорю я, хватая его за руку и возвращая к своему лицу. — Прикоснись ко мне. Не останавливайся
Мне мало. Нужно ещё. Мне нужны прикосновения, ощущения, вкус.
— Иден, ты в порядке? — снова спрашивает Люцифер.
— Да, — прохрипела я, звук хриплого голоса был чужд ушам. — Да.
В этот самый момент подходит пара, оба застенчиво улыбаются.
— Мы тут подумали… — начинает женщина, чьё лицо раскраснелось
— Можно ли посидеть с тобой? — заканчивает мужчина, переводя приглашающий взгляд с меня на Люцифера.
— Да, пожалуйста, — настаиваю я, прежде чем Люцифер успевает ответить. Я придвигаюсь ближе к нему — в его тепло, позволяя паре втиснуться в пространство рядом со мной.
Я не знаю, что со мной. Такое поведение совершенно не свойственно мне. Мужчина и женщина великолепны, как модели, и желание сидеть с ними так близко, чтобы бёдра соприкасались, слишком сложно игнорировать. Даже если бы они оба привлекали меня, я бы никогда этого не сказала. И не делала. Но это так, и я не могу остановиться. Подходит официант с подносом шампанского, и все мы, кроме Люцифера, берём по одному, чокаемся и отпиваем. Каждый из нас бросает озорные взгляды поверх бокалов.
Я должна притормозить. Нет, должна вообще всё прекратить. Я не знаю этих людей, и я в незнакомом доме, где одному Богу известно, что скрывается в тени. Но чувству, словно моя кожа — шёлк, а кровь — расплавленная лава, и каждое прикосновение — крошечный оргазм, невозможно сопротивляться.