— Они его не потеряли.
Я качаю головой.
— Ты видел это, Люцифер. Все видели, как Легион потерянных душ взяли контроль. Он ушёл.
— Нет, — отвечает Люцифер, закатывая глаза, и подходит вплотную ко мне. — Джинн не мёртв. Он жив, Иден. Еле-еле, но жив.
— Что? — торопливо спрашиваю я и чувствую, как горит лицо от эмоций.
— Он ещё жив. Какую бы синтетическую ангельскую кровь ни приготовил Феникс, она работает и держит Джинна в стабильном состоянии, по крайней мере, сейчас. Но не исцеляет. Врачи Айрин не могут его вылечить. И хотя я был милостив и одолжил немного своей крови… — Он бессознательно потирает ранку на сгибе локтя. — Похоже, что раны Джинна слишком обширны.
— Но он жив.
Люцифер замечает надежду в моих широко раскрытых глазах и качает головой.
— Они не ждут, что он продержится долго. Я пришёл, чтобы узнать, не хочешь ли попрощаться.
— Но мне казалось, ты сказал…
— Этого мало, Иден. Чтобы исцелить его, потребуется чудо. И если состояние твоего мира хоть какой-то признак, Главный только что покинул чат. Кроме того, Джинн — демон. Даже если бы существовал способ спасти его, думаешь, это стало бы актом божественного вмешательства?
— Мне казалось, что именно поэтому Адриэль жива! На что ещё, чёрт подери, она годится? — возмущаюсь я, когда гнев перевешивает замешательство.
План был таков: спасти Адриэль нас случай, если нам понадобится её кровь для спасения одного из Сем7ёрки. Она стояла и смотрела, как разворачивается бойня, и ничего не делала. Адриэль играла роль беспомощной девицы, когда Легиона предали огню за преступления, в которых они оба были виновны. Она могла бы вернуться к Уриэлю, и всё было бы кончено. Твою мать, она могла бы рассказать правду о своём романе с Легионом, и ничего бы этого не случилось. У Легиона не было бы причин пасть. У Уриэля не было бы причин спускаться на Землю, чтобы отомстить. После всех её поступков, Легион защищал её, предпочёл её жизнь вместо своей.
Вместо моей.
У меня в ушах ревёт кровь, вторя бешеному стуку сердца. Оно бьётся слишком быстро, и я не могу различить, где заканчивается один удар и начинается следующий. Почти как дрожащий гул. Жар опаляет лицо и спускается по шее в живот. Я стискиваю дрожащие руки в кулаки. Нет, дрожат не только руки, а всё тело. Дрожь от необходимости что-то ударить. Разбить. Уничтожить. Выпустить поток света, такого яркого и раскалённого, что он выжжет глаза из глазниц всем на многие мили.
Через секунду я уже двигаюсь. Пройдя через дверь спальни, я быстро спускаюсь по лестнице и марширую по коридорам. Я иду так быстро, что даже голос Люцифера едва доносится. И прежде чем успеваю сделать вдох, вышибаю двери клиники.
— Где она? — рычу я, обнажая зубы. — Где она, чёрт возьми?
Медсёстры и техники не произносят ни слова, но одна бросает взгляд на дойные двери. Я тут же мчусь через них. Я содрогаюсь от высвобожденной силы, а глаза жгут непролитые, злые слёзы. Но даже сквозь ярость я вижу, как все смотрят на меня с различными оттенками недоумения и… и ужаса. Каин, Тойол, Андрас, Лилит и Феникс встали вокруг кровати Джинна, и каждый протянул руку к неподвижному, забинтованному телу, будто они молятся или одалживают ему свою силу.
Адриэль, одетая в обычное белое одеяние, стоит у стены. Её волосы идеально уложены, ни один волосок не выбился. Как будто последних двадцати четырёх часов даже не было. Как будто ей плевать на всё в этом грёбаном мире. К несчастью для неё, платье ненадолго останется белым. Я всё ещё дрожу, но достаю из-за спины кинжал. Прежде чем Адриэль успевает закричать, я прижимаю лезвие к её горлу.
— Ты могла спасти его. Могла спасти их обоих, — рычу я.
— Иден, что ты делаешь? — спрашивает кто-то у меня за спиной. Я не знаю, кто это и мне плевать. Даже сам Бог не мог сломить мою волю.
— То, что нужно было сделать давным-давно. Джинну нужна ангельская кровь. Чистая ангельская кровь, и у нас её полно. Неси ведро, я осушу эту суку.
Глава 2
Требуется вся Семё7рка и Люцифер, чтобы оттащить меня от Адриэль. И хотя они могут удержать меня лишь несколько секунд, ей хватает этого времени, чтобы отбежать в другой конец комнаты. Трусиха. Лишь когда появляется Айрин, я чувствую, что ярость унимается, как стихающий шторм. Она небрежно подходит и встаёт передо мной, юбки её расшитого бисером саронга волочатся по белому стерильному полу. Она улыбается наполовину зловеще, наполовину соблазнительно.