Его тон ровный, но взгляд становится теплее.
— Ты помнишь.
— Я помню.
Люцифер сглатывает, и его губы приоткрываются, но слова, произносимые шёпотом, заглушаются звуками стрельбы и криками. Многие не только восстановили силы, но и, кажется, стали сильнее и кровожаднее. Кейн, Тойол и Андрас атакуют всем, что есть, но они даже не могут превратиться в демонов, чтобы этот бой стал вроде как честным, прежде чем их отбросят, как тряпичных кукол, одним взмахом руки.
Нико сближается с Александром и Ларсом, но их магия бесполезна, и они тоже улетают. Кажется, Всадники только оживили души, подпитывая их злобу.
Дориан первым приходит в себя и поднимает руки к небесам, призывая Тёмную королевскую магию. Над головой начинают сгущаться тучи. Запах дождя настолько силён, что я чувствую его вкус. И ветер усиливается до такой степени, что мне приходится хвататься за лацканы пиджака Люцифера, чтобы удержаться на ногах. Надвигается шторм, и хотя бессмертные могут пережить его, я не могу сказать, что Новый Орлеан может позволить себе ещё одно стихийное бедствие такого масштаба.
— Мы должны остановить его, — я пытаюсь перекричать вой ветра, не обращая внимания на боль в голове и шее. — Мы должны что-то сделать.
Град начинает осыпать нас, как маленькие замерзшие пули, и хотя прикрыть глаза от натиска — это подвиг, я не могу оторвать пристального взгляда от Легиона. То, как Многие манипулируют его телом, нечестиво, наполовину зверь, наполовину призрак. Сем7ёрка продолжает наступать, поражая его огневой мощью, которая способна сравнять с землёй целую деревню, Многие же кажутся несокрушимыми. Кажется, ничто не проникает внутрь, и они не замедляются. Если уж на то пошло, они поглощают энергию и отбрасывают её обратно в десять раз сильнее.
— Я должна помочь им, — говорю я, отталкиваясь от могилы.
— Нет, — возражает Люцифер, грубо хватая меня за плечи. — Ты ранена и слишком слаба. О чём ты думала, Иден? Что, если бы твой план не сработал? Он убил бы тебя, не задумываясь.
Я пытаюсь высвободиться из хватки, но он прав. Я едва могу поднять руки.
— Я знаю. Но должна была попытаться. Я не могу просто стоять и ничего не делать.
— Они этого и хотят. Они хотят твоего насилия, твоей ярости. Они хотят, чтобы ты потеряла всякое чувство человечности. И я не позволю им заполучить тебя.
Я отчаянно качаю головой, расстроенная неспособностью тела исцелиться достаточно быстро. Разочарован тем, что даже после исцеления, я не сравнюсь со Многими. Никто не сравнится. И чем дольше я стою в стороне и наблюдаю, как жестоко обращаются с моими друзьями, тем ближе я к тому, чтобы уступить обещанию Смерти забвения. Все лучше, чем видеть, как людей, которые мне дороги, разрывают на куски.
— Он не остановится, — шепчу я. — Он никогда не остановится.
Люцифер обхватывает мою воспаленную щеку, наклоняя моё лицо к своему. Я поворачиваюсь навстречу его прикосновениям, чтобы вдохнуть экзотический аромат смертоносных цветов белладонны.
— Знаю.
Всё ещё поглаживая моё лицо, он поворачивается, чтобы вновь посмотреть на кровавую бойню. Тойол размахивает мечом, в то время как Кейн опустошает последние патроны в то, что осталось от Легиона. Нико, Ларс и Александр бросают стрелы ярко-синего и ослепительно-золотого цветов, в то время как Дориан остаётся рядом со своей женой и подпитывает то, что кажется ураганом.
Но Многие защищают своего хозяина каким-то типом щита, очень похожим на тот, который он использовал раньше, хотя этот отлит из тела Легиона. Даже Искупитель не остановит их. Никто не может подобраться, чтобы вонзить кинжал в сердце Легиона.
Мы не можем победить. Не тогда, когда они могут причинить нам вред, а мы не можем тронуть их. И даже если бы могли, стали бы мы убивать многих? Или Легиона?
— Я знаю, что должен делать, — бормочет Люцифер, глядя на меня.
— Что? — В моём голосе слышится отчаяние.
— Чтобы убить их, должна погибнуть великая сила. Та, что потрясёт небеса. — Он грустно улыбается мне. — Я знаю, что должен делать.
— Что? — Затем серьёзность его слов обрушивается на меня, как удар кувалды. — Нет. Нет, ты не можешь. Люк, пожалуйста…
Он заставляет меня замолчать, проводя большим пальцем по нижней губе. Даже с ободранным лицом и градом, осыпающим меня ледяными стрелами, это единственное ощущение, которое я могу испытывать.
— Всё в порядке. С тобой всё будет в порядке.
— Нет, — настаиваю я, слёзы жгут глаза. — Нет, не буду. И ты тоже.