Однако ещё остаётся лужа чёрной грязи, липкое пятно бесчисленных мёртвых душ. А в нескольких футах от них — символ, навсегда выжженный в земле. Одинокая звезда во вращающейся фиолетовой галактике. Яркая утренняя звезда, которая когда-то была сыном зари, пока не была низвергнута с Небес, чтобы править падшими. Я всегда верила, что Люцифер был злым тираном, полностью лишённым души. Но сегодня, возможно, он отдал то, что осталось от его ангельского сердца. Ради своего брата, ради друга, ради мира, который он одновременно ненавидел и которым восхищался. Ради любви, которую у него никогда не будет шанса почувствовать.
Я сжимаю Легиона чуть крепче, благодарная Люциферу за жертву. Мой прекрасный демон-убийца в ответ целует меня в макушку.
— Посмотри вверх, — тихо говорит он.
Я делаю, как он просит, и ахаю, глядя на яркие пурпурные, обсидиановые и бирюзовые тона, пронизывающие рассветное небо. И насколько хватает глаз, на нас смотрят мерцающие, яркие звёзды, освещая путь. Я смотрю на звёзды и улыбаюсь небесам, мысленно молясь за дьявола.
Глава 23
29 марта, после Люцифера
Я просыпаюсь в море голубовато-серых простыней, обёрнутых вокруг моей талии, греясь в лучах утреннего солнца, льющегося через окно. На нём больше нет решёток. Оно сделано не из звуконепроницаемого стекла. Это больше не тюремная камера. А мой дом. И мужчина, спящий рядом со мной, — любовь всего моего сверхъестественного существования.
Меня так и подмывает ткнуть его и разбудить, может быть, даже забраться под одеяло и сделать утро поистине добрым. Но вместо этого я наслаждаюсь ощущением его изнуряющего тепла на своей щеке и прислушиваюсь к его ненормальному сердцебиению. Мне просто нужно ещё немного времени, чтобы напомнить себе, что он здесь, жив, и свободен из плена зла. Он всё ещё демон, но его больше не мучают боль и несчастья других. И он мой.
Прошли месяцы, но мне всё ещё приходится ущипнуть себя, чтобы убедиться, это не сон. После Нового Орлеана перестройка нашего дома в Чикаго казалась таким недостижимым подвигом. Сем7ёрка не знала, как продолжать жить без Джинна, особенно Феникс. Хотя мы так много потеряли, обрели новый взгляд на будущее. Жизнь коротка даже для бессмертных, и мы полны решимости позволить памяти о Джинне жить в каждом из нас.
Я целую обнажённую грудь Легиона и молча благодарю Бога за этот дар, как делаю каждый день с той роковой ночи на кладбище. Ощущение моих губ, ласкающих его кожу, приветствует мягкий поцелуй в макушку и игривый щипок за обнажённую грудь.
— Я пыталась тебя не разбудить, — хихикаю я, ёрзая. Честно говоря, я немного перегибаю палку, просто чтобы потереться ногой о его ярко выраженную эрекцию, которая в данный момент натягивает простыни.
— Зачем? — отвечает Легион, его голос всё ещё хриплый со сна. — Когда очевидно, что я уже встал.
Он многозначительно двигает бёдрами, и мы оба смеёмся над его банальной попыткой детского юмора. Но проходит всего несколько секунд, прежде чем наш смех сменяется стонами, когда Легион перекладывает моё тело на своё. Его толстый, невероятно твёрдый член упирается в мою задницу, и Легион притягивает меня ближе, чтобы взять сосок в рот. Я громко вздыхаю и хватаю его за голову. Он жадно сосёт и покусывает грудь так тщательно, что через несколько секунд я становлюсь влажной и трусь клитором о его пах.
— Я должен войти в тебя, — произносит он.
Я приподнимаю бёдра ровно настолько, чтобы он скользнул внутрь, страстно желая быть наполненной им. Затем я ставлю колени по обе стороны от его бёдер и сажусь, вскрикивая от ощущения его пульсирующего члена, растягивающего меня.
— О… Боже, — стону я. — Почему ты такой большой по утрам? У меня такое чувство, что ты разорвёшь меня на части.
Он приподнимает бёдра и стонет:
— Потому что я хочу, чтобы ты ходила весь остаток дня и чувствовала меня в каждом шаге.
Я отвечаю, сжимая его изнутри, заставляя дёргаться, и бешено пульсировать.
— А что тогда ты делаешь весь день?
— Я буду возбуждаться, отсчитывая часы, прежде чем смогу прикоснуться к тебе, попробовать на вкус и почувствовать тебя снова.
Он знает, как сводит меня с ума, когда он сосёт и теребит соски, поэтому не останавливается, пока я скачу на нём до головокружения. И когда мои бёдра слабеют от жаждущего оргазма, он сжимает мою задницу и двигается во мне, пронзая каждым долгим пульсирующим дюймом. Одной рукой схватив его за волосы, а другой прижав к груди, чтобы поддержать дрожащее тело, я кончаю так сильно, что каждая косточка в теле становится упругой. Легион кончает следом за мной, впиваясь зубами в мою грудь и опорожняя себя в моё лоно. Я падаю ему на грудь, наши бешено бьющиеся сердца переплетаются. Легион целует меня в лоб, пока мы переводим дыхание.