Кажется, она понимает, что делает, и сосание губ резко прекращается.
— Ты солгал моим родителям, — говорит она, как будто только что вспомнила об этом. — Ты солгал о том, чем зарабатываешь на жизнь, и ты солгал о том, что ты мой греб*ный партнер по путешествиям. Я думала, что ты никогда не врешь?
— Обычно я этого не делаю. Никому не лгу. Я, конечно, никогда не буду лгать тебе, Слоан, но солгу ради тебя. Только ради тебя.
Может быть, эта история с губами заставила меня на минуту ослабить бдительность, потому что я почти удивляюсь, когда слышу это от себя. Слоан открывает рот, выглядя слегка ошеломленной. Сейчас, вероятно, самое подходящее время, чтобы снова поднять эту греб*ную защиту, прежде чем что-то еще выйдет наружу.
— Что-нибудь еще, Слоан? У нас осталось всего тринадцать минут.
Она издает «пшшшшш» звук, прижав руки к моей груди, как будто собирается оттолкнуть меня, но я опережаю ее, наклоняясь всем телом, так что плотно прижимаюсь к ней. Знаю, что она может почувствовать меня. Знаю, что она чувствует, как мой член впивается в щель между ее ног, умоляя впустить его. Она сглатывает, и ее пальцы слегка сжимают мои грудные мышцы. Полностью в моих руках.
— Мы ничего не можем сделать за тринадцать минут, — бормочет она.
Это, пожалуй, один из самых больших вызовов, которые когда-либо были мне брошены. В конце концов, я сдаюсь и отпускаю улыбку, за которую так долго держался, но теперь она изменилась. Раньше меня просто забавляло, насколько невероятна эта девушка. А теперь покажу ей, каким невероятным я могу быть.
— О, злая девочка. Я заставлю тебя проглотить эти слова.
— Что...
Я полностью игнорирую все, что она собирается сказать, и опускаю голову так, что прижимаюсь губами, зубами, языком к коже ее шеи. Она не произносит ни слова. Слоан должна была этого ожидать. Ей следовало бы подумать, прежде чем надеть эти греб*ные шорты сегодня утром. Хватаю ее за руки и завожу их за спину, оттаскивая от стены. Она издает задыхающийся звук, когда я поднимаю ее — она не совсем невесома, что делает меня чертовски счастливым. У нее есть изгибы. Отличные, те, о которых я постоянно думаю, чтобы тискать, лизать, кусать и делать всякие гадости. Если бы она была кожа да кости и ничего не весила, тогда я не хотел бы ее так, как хочу. Опускаюсь на колени прямо там, где стою, и потом падаю на нее прижимая к себе. Мне требуется две секунды, чтобы пробраться под тонкую рубашку, которая на ней. Ничто из этого дерьма не защитит ее от «Зет-обладания». Даже близко. Не могу добраться до нее должным образом, поэтому разрываю материал, срывая его прямо с ее тела. Откидываюсь назад и мгновение наслаждаюсь видом.
Нет. Греб*ного. Бюстгальтера.
Руки Слоан разведены по сторонам, ладони сжаты в кулаки, но она расслаблена. Не волнуется. Не пытается оттолкнуть меня или вырваться на свободу. Она говорит мне все, что мне нужно знать своими глазами; тем, как грудь поднимается и опускается, как будто она только что закончила стометровый спринт; тем, как соски напрягаются и становятся темно-розовыми, умоляя о внимании; тем, как она извивается тазом подо мной, толкаясь вверх, давая мне знать, чего она хочет.
— Сколько? — выдыхает она.
— Одиннадцать минут.
— О Боже.
Хватает мою руку и тянет ее к своему рту. Ее розовый язычок раздвигает губы, и она облизывает кончик моего указательного пальца. Как будто этого недостаточно, чтобы заставить мою голову реветь, затем мягко кусает меня своими идеальными зубами, посылая то, что кажется электрическим током, проносящимся по моему телу.
— Бл*дь, нет, — говорю я ей, отдергивая руку. — У нас нет на это времени.
Она выглядит огорченной, ее грудь вздымается, а дыхание учащается.
— Тогда на что у нас есть время?
Я снова встаю на ноги и тянусь за сумкой. У меня есть кое-что для нее. У меня есть что-то, и думаю, ей понравится. Слышу, как она стонет, когда видит, что я делаю — у нее смешанные чувства по поводу этой сумки, знаю. Но также знаю, что уровень ее возбуждения просто зашкаливает, потому что обеими руками она вцепилась в пушистый ковер в спальне и сжимает его так сильно, что руки побелели.