Она не обеспокоена. Если Слоан не обеспокоена, значит, чувствует долбанное облегчение. Для нее же лучше, чтобы ее родители никогда не встречались со мной. Я знаю это. Они, вероятно, ждут дня, когда она наберет их, чтобы сказать, что выходит замуж за какого-нибудь серьезного пластического хирурга или кого-то подобного. За кого-то, кто работает с ней в больнице, потому что где ей еще встретить кого-нибудь, кто будет вписываться в ее расписание? И, вероятно, по ее мнению, это будет только к лучшему. Он будет понимать ее приоритеты. Разделять стремления. Знать, что она не будет в его распоряжении двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, чтобы сходить куда-нибудь поужинать, или же приготовить ужин самим, или просто прибраться дома. Но родители Слоан, они верующие люди; люди, которые посещают церковь. Скорее всего, они в каком-то роде ожидают от нее ведения обычной жизни. Они хотят, чтобы она была домохозяйкой и мамой, которая будет сидеть с ребенком дома. Ожидают, что дочь оставит свою карьеру, чтобы остепениться, располнеть, когда будет присматривать за своими двумя или пятью детишками.
Но я очень сильно сомневаюсь, что в этом состоит жизненная цель Слоан, но, вероятно, она не готова еще противостоять и отстаивать свои интересы в этом момент времени. А появиться у них на пороге со мной под ручку определенно точно спровоцирует ссору. Я не тот парень, что подарит ей от двух до пяти детей. И не тот парень, который заставит ее сидеть дома и будет просить готовить обеды. Но именно тот, кто бы уговаривал ее сделать себе татуировки или же стал причиной траты всех ее денег на мою бесполезную задницу на тюремные залоги каждые выходные. Именно таким увидят меня ее родители. Я уверен, что таким же меня видит весь остальной мир. Хорошо, что мне насрать, как думают обо мне окружающие. Но родители Слоан… Почему я чувствую себя сейчас так дерьмово? Еще пару мгновений назад я смеялся над мыслью встретиться с ними.
Мне должно быть наплевать. Мне должно быть пох*й на них. Слоан не выглядит той девушкой, которая будет ждать их одобрения. Не думаю, что она станет избегать общения со мной по их указанию. Но все же... Ее спокойное отношение к моим словам чувствуется отвратительно.
— Ты стиснул зубы?
Слоан заметила, что я сжал зубы. Ну, просто, бл*дь, отлично.
— Нет.
— Да, так и есть.
— Просто будь готова, ладно? Это их улица, да? — Я хмурю брови, стараясь сосредоточиться на одинаковых улицах передо мной — похоже, что тут живут только дантисты или бухгалтеры.
— Следущая направо, — направляет меня Слоан. Она не скрывает свой заинтересованный тон. Даже больше, практически уверен, что она подозревает, почему я пытаюсь раскрошить свои зубы в пыль от того, что так отчаянно стискиваю их. Когда мы находим дом ее родителей, делаю в точности так, как и говорил — едва останавливаюсь, чтобы она могла выбраться из машины. Шины издают визг по асфальту, когда срываюсь с места и мчу вниз по улице. Я уверен, что оставил позади себя длинную линию от жженой резины толщиной в сантиметр.
Гребанный тупица. Чертов тупой мудак. Я обзываю себя комбинацией из этих ругательств на протяжении тридцати секунд, прерывая мою тираду только тогда, когда звенит телефон.
— Привет.
— Привет, босс. По тому, как ты быстро уехал я понял, что тебе нужно время побыть одному. Ты хочешь, чтобы я что-то сделал?
— Да, на самом деле, да. Займись Риком Лэмфетти. Парни Хулио прилично отделали его. Я спрятал его в Анахайме. Отследи его, убедись, что он все еще жив. — Во мне теплилась разумная надежда, что Рик все-таки жив. Достаточно обоснованная, что бы заставить потратить Майкла его утро на выслеживание засранца. Исходя из слов Хулио в борделе, парень раскололся и выдал все ему: о Слоан, Алексис, и моей гребанной ссоре с Чарли. Ну и плюс, учитывая те фото, которыми Хулио поделился с нами, все выглядело так, что парни обходили его гораздо сильнее, чем Майкла, но это ничего не значит. Громилы Хулио несомненно знали, сколько и как бы они не пытали Майкла, им от него ничего не добиться, поэтому парни просто экономили свои силы. Ну, а Рик, скорее всего, разнылся, как девчонка сразу же после первого удара. Но, кстати, информация, которой делятся такие люди, как Рик, после первого удара никогда не является правдой. Это является их защитной реакцией, чтобы таким образом предотвратить побои, которые приносят им боль — в основном, они выдают полуправду, прибегая к слабой и бесполезной попытке проявить свою верность.