В каждом отсеке она находила подсказки прошлой жизни корабля. В какой-то момент Сэла решила, что из всего этого получилась бы интересная история для головида. Стеллажи скафандром пустовали. Лишь одинокий шлем с трещиной на прозрачном козырьке катался по отсеку, как выеденное яйцо какого-то мифического космического существа. Общий коридор испорчен ожогами плазмы и выбоинами стрелкового оружия. Грубо вытравленные графити капитанской каюты покрыты слоями клановых знаков.
Этим судном одно время владели контрабандисты и их вкусы не были неожиданными: количество просроченных лекарств конкурировало разве что с количеством порно-продукции. Судя по всему, контрабандисты ощущали себя невероятно одинокими в своей профессии, либо эта профессия привлекает к себе типов с бушующим либидо.
Где бы ни находились сейчас эти контрабандисты, Сэла с удовольствием расспросила бы их, где они спрятали свое проклятое оружие. Оно должно же быть где-то. Ведь нет никакого смысла покидать судно, если самый худший груз на нем, несколько порно-видео записей.
Сэла не смогла найти ничего полезного, кроме нескольких пакетиков давно просроченных белковых вафель в шкафчике на камбузе. Они закончатся за пару дней. Метаболизм Сэлы, как фабриката, предназначен для работы с минимальным рационом в чрезвычайных обстоятельствах. Она может этим управлять. А вот Верадин подобным похвастаться не может. Зато воды достаточно, если быть достаточно осторожным и забыть про гигиену. Рано или поздно нужно будет заняться системой фильтрации, но пока она была удовлетворительной.
Тихое переключение кнопок выманило ее из камбуза, где она провела значительное время, осматривая остатки белкового рациона. На автомате направилась наверх, на мостик, полукруглое помещение, где одно широкое антигравитационное кресло делили между собой пилот и штурман. Одна из безумных идей Режима: больше эффективности при минимуме удобства. В кресле расположился Верадин, положив ноги на консоль. Системная навигация мигала зеленым светом, освещая его ботинки.
Оповестительный сигнал раздавался с навигационной системы нестандартным звуком, но не разбудил Верадина, так что Сэла пнула его в плечо коленом. Когда он сел, приглаживая шевелюру, Сэла посмотрела на дисплей и нахмурилась.
Он ведь не упоминал пункт назначения? Сэла вспомнила туманный сон, в котором Верадин рассказал ей о расположении холодного голубого мира. Это было два… три дня назад? Сэла молча поклялась никогда не пользоваться лекарствами и вызвала навигационные журналы. «Касс», похоже, воспользовалась лишь одной незначительной точкой перехода. Азартная игра. Верадин определенно не упоминал об использовании «трубы». Но Сэла слишком устала для раздражения.
— Здесь только один звездный навигационный маяк, — сказала Сэла, читая показания. Устойчивая гармоническая сигнатура этого мира влилась в фоновый шум. Здесь не было никаких орбитальных коммуникационных массивов. Что означает — пункт назначения еще не развит. Это обнадеживало.
— Я бы не ожидал большего, — ответил Джон, сев прямо. — Жителям этого мира больше и не нужно.
— Что это за место, сэр?
— Его называют Нэвет.
На экранах внешнего вида Сэла увидела мелькающие облака, когда «Касс» на бреющем полете летела по орбитие планеты. Несколько массивных структур усеивали оголенные равнины поверхности. Бортовые системы корабля не смогли поймать ни одной вокс-передачи. Планета казалась блестящим, голубым мрамором в ловушке медленного эллипса вокруг истощившейся звезды. Тихая. Холодная. Забытая.
Потом она поняла, почему.
Однажды молодой скриптер рассказал ей о кладбище гребнистых. То был долговязый парень по имени Экрид, левая половина лица которого была обезображены следами жестокой лихорадки. В то время Сэла представляла это так: огромные штабеля тел, высотой чуть не до луны.
Сэла замялась, но, в конце концов, произнесла:
— Кладбище.
— Так называет это Режим, — заметил Джон. — Что позволяет нам предположить, что этот мир для них — мусор. Но он не то, чем кажется. Здесь покоятся мои предки. Они мертвы. Они жили в славе. И гребнистых Крестников хоронят здесь.
При мысли о трупах, закопанных в земле или замурованных в камне, Сэла внутренне вздрогнула. Здесь не помнят о живых. Она всегда знала, что после гибели или смерти ее останки будут возвращены в святое место, где рождается жизнь.