Его домашняя зверюшка. Я назвала ее его домашней зверюшкой.
Мой голос, но не мои мысли.
Поток горячих и холодных булавочных уколов протанцевали по голове и отступили к шее. Сквозь мутную память она вспомнила убийственный гнев, написанный на лице Тайрон.
Но это была не я. Я этого не говорила.
— Нет, — прохрипела Эрелай. Тристик. Это была Тристик.
Ладони схватили волосы, словно собирались вырвать их из головы. Голова наполнилась горячим песком, скользящим и шепчущим:
/Но ты это сказала./
Тристик. Как будто она всегда жила там.
/Ты не узнаешь покоя, ни на минуту, пока ты здесь. Возвращайся ко мне./
Всхлипнув, Эрелай свернулась в комок, словно пытаясь физически избавиться от голоса.
— Тебя нет. Тебя там нет, — сказала она.
/Закончи пытки. Вернись ко мне, Верадин. Я тебя прощу, милый ребенок./
— Тебя там нет, — на этот раз еще тверже сказала Эрелай и зажмурилась.
Она почувствовала ее: Тристик. Она почувствовала, как та нагнулась к ней так близко, что Эрелай почувствовала гнилостный запах жасмина. Все, что нужно сделать — открыть глаза, и она увидит это гротескное лицо прямо перед собой.
Твердые ладони схватили ее за плечи. Эрелай завизжала. Визг эхом отразился в небольшой металлической комнате.
Рядом с ней на стуле сидел Джон. Его лицо наполнено жалостью Судьбы. Показать свой страх, совсем никуда не годится.
— Джон, — Эрелай метнулась к брату, чтобы обнять его.
— Легче, — с усмешкой отшатнулся тот. — Легче. Полегче со своим старым братом.
Хотя его слова и звучали бодро, она заметила темные круги под глазами, а твердую линию челюсти покрывала щетина.
— Тебе что-то снилось? — спросил он.
О, как бы этого хотелось.
— Да, — голос, казалось, пришел откуда-то издалека. — Плохой сон.
Джон протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, но Эрелай отстранилась.
— Эрелай, я понимаю, что для тебя это трудно, но мы должны поговорить. Мне нужно понять, что происходит. Что с тобой случилось?
/Скажи ему. И он решит, что ты сумасшедшая./
— Все сложно.
— Точно, — выражение его лица, неосознанно для самого Джона, стало похоже на дядино. Такое лицо видели его солдаты, когда отвечали ему и ответы Джону не нравились? Потом твердость взгляда исчезла. Эрелай увидела храброго мальчика, который защищал ее от разнообразных воображаемых детских опасностей.
— Ты мне не поверишь.
— Я хочу, — во взгляде появилось сострадание. — Расскажи мне.
— Дядя нам лгал, Джон. Мы воспитаны, чтобы верить лжи.
На его лице появилось сомнение.
/Видишь? Как я и говорила./
Но Эрелай изо всех сил старалась игнорировать эхо голоса Тристик с своей голове.
— Дядя был умным. Он нашел способ обмануть всех. Наши гены были изменены. На всякий случай. Он всегда хотел, чтобы мы не покидали Аргос, и уж точно не хотел, чтобы мы присоединялись к Режиму.
— Эрелай, — сказал он с усталым вздохом. — Наверное, это была плохая идея.
— Мы земляне.
Джон отодвинулся, глаза сузились.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Потому что это правда, — подбородок задрожал, в глазах появились новые слезы.
— Безумие, — Джон провел ладонью по волосам.
— Клянусь Мири, Джон. Ты должен мне верить, — выкрикнула Эрелай так яростно, что Джон отпрянул от нее еще больше.
— Я тебе верю, Эрелай, — ответил он тихо, побежденно.
— Ты веришь? — в груди затрепетало облегчение.
— Попав на Нэвет, дядя оставил нам в склепе сообщение. Он объяснил, что он сделал и кто мы на самом деле. А потом попросил у нас прощения, — Джон ненадолго замолчал, а потом спросил: — Эрелай, как ты узнала, что найдешь меня там?
— Я не знала. Я просто… хотела быть с дядей, — хриплым голосом сказала она. Нэвет единственное место, где она могла подумать и куда могла отправиться. Это место всплыло в лихорадочном буйстве памятных образов. — Если мне суждено умереть, я хотела быть с ним.
— Сестренка, сейчас ты в безопасности, — тихо сказал Джон. Во взгляде появилось чувство вины.
— Я во всем виновата, — прошептала Эрелай. — Ты был прав. Я должна была остаться на Аргоск. Тогда ничего не случилось бы.
Она сомневалась, что Джон услышал ее слова. Его взгляд такой, словно он вцепился в загадку, но не был достаточно сумасшедшим, чтобы решить ее.
— В этом нет смысла. Если наша тайна раскрыта, то почему ее держат в секрете? Почему не раскрыть наш секрет и не убить нас?