Когда поцелуй прервался, Лиза с удивлением уста вилась на Айвана. Он, словно завороженный, смотрел на ее белую, нежную шею, как будто не верил своим глазам. Потом он вдруг прильнул к ней, вдыхая запах ее тела, как человек, который, наконец, добился того, к чему долго и безуспешно стремился. Подняв голову, Айван стал целовать ее грудь, не скрытую корсетом, и нежно гладить ее волосы, а потом снова поцеловал ее в губы, горячо и страстно.
— Лиза, скажи, что любишь меня, — шептал Айван, — скажи и стань совсем моей.
Лиза боялась, что сейчас лишится рассудка. Стоило ей только кивнуть, и он сможет овладеть ею, они, наконец, соединятся, она сможет насытить свою страсть к нему, и закончатся все эти долгие и бессмысленные страдания.
— Лиза, — повторил он, — ты же знала, что к этому все шло. Скажи мне эти слова.
— Нет, — отозвалась она, пытаясь сесть на кровати.
— Я ведь знаю, ты тоже хочешь меня, — шептал Айван.
— Айван, я же знаю, сколько горя ты можешь мне принести, — сопротивлялась она.
Он гладил ее по щеке.
— Ты получишь только радость и удовольствие.
— Сейчас — да, но что будет потом? Нет, я не могу этого допустить.
Айван помрачнел.
— Лиза, ты ведь моя, — проговорил он, — ты всегда была и будешь моей.
— Я твоя служанка, — возразила она, — и только. Это не означает, что я — твоя собственность. С точки зрения закона, я никому больше не могу принадлежать, пока не выйду замуж.
Этот ответ разозлил Айвана.
— К черту закон! — вскричал он, отпустив Лизу. — Разве закон может заставить одного чело века полюбить другого? Разве закон может воскрешать мертвых? А может закон снять с человека клей мо незаконного сына?
— Айван… — начала Лиза, но он перебил ее, силой посадив девушку на колени.
— А ты знаешь, что я больше не считаюсь незаконнорожденным?
Лизе было трудно следить за его сбивчивой речью, и она покачала головой.
— Разве люди не удивлялись, как это «нуллиус филиус»*(«Ничей сын» (лат.) Прим. пер.) мог унаследовать такое богатство? — продолжал он. — А дело в том, что мой отец, — эти слова он произнес как ругательство, — потребовал в завещании, чтобы парламент своим актом узаконил мое рождение. Я ведь был все-таки единственным его отпрыском, хотя и презренным. Ну, и стало ли от этого лучше? Разве он женился на моей матери? Разве я могу хотя бы найти ее могилу и похоронить ее останки в фамильном склепе?
Лиза хорошо понимала боль Айвана. Но от этого ее страх перед ним не стал меньше.
— Закон многого не может изменить, алаинн, — проговорил он.
Лиза вздрогнула, услышав эти слова. «Алаинн» — по-ирландски значило «красавица». Айван как-то говорил, что так звали его мать, но Лиза сомневалась в этом. Скорее, это было ласковое прозвище, которое дал своей цыганке старик маркиз, а та продолжала так себя называть, надеясь, несмотря ни на что, однажды снова стать «алаинн» для этого человека.
И что же ждет теперь ее, Лизу, которую уже новый маркиз назвал тем же именем? Стать еще одной несчастной женщиной, лишившейся разума из-за любви к маркизу Пауэрскорту? Она попыталась освободиться, но маркиз крепко держал ее за талию. Он попытался снова поцеловать Лизу, но на этот раз она не хотела уступать ему. Глаза Айвана стали злыми.
— Вы созданы для меня, Лиза. Ни к чему это отрицать, — уговаривал он.
— Я не хочу этого слушать, — сопротивлялась Лиза, сделав еще одну попытку высвободиться из его объятий.
— Вы все равно станете моей. Такова наша судьба.
— Это неправда! Я не дам вам сделать меня несчастной.
— Есть вещи, ради которых забывают о страданиях.
— Но лишь на мгновение. — Каждому из нас положено страдать. И вы очень хорошо это знаете.
— Нет! — вскричала Лиза, сделав еще одну, отчаянную попытку вырваться. Но это было бесполезно.
— Послушайте, зачем вам все это? — спросила она упавшим голосом.
— Не я все это придумал, алаинн. Вы бы все равно пришли ко мне, рано или поздно.
— Я бы не сделала этого.
Он рассмеялся:
— Даже если бы вы стали женой старого Билингсворта, все равно потом вы пришли бы ко мне.
— Нет! — горячо ответила Лиза.
— Мы были созданы друг для друга. Ни брак с Билингсвортом, ни даже ваш отец не смогли бы помешать вам найти дорогу к моей постели.
Не в силах больше терпеть все это, Лиза дала ему пощечину. Только сделав это, она поняла, что ударила Айвана по той же щеке, на которой у него был шрам.
Трамор побледнел от гнева.
— Я вам не мальчик для битья, мисс Альсестер, — воскликнул он, стиснув зубы, больно сжав ее руку. — И прошу вас запомнить это.
— Я бы могла последовать вашему совету, если бы вы не вели себя как ублюдок! — выпалила Лиза, и когда до нее самой дошел смысл ее слов, она ужаснулась тому, что снова сделала то же самое.
— Ну, раз вы и теперь считаете меня ублюдком, — прошипел Айван, — то я вам, покажу, что могу им быть и на самом деле!
Он снова силой уложил Лизу на постель и, чтобы она не сопротивлялась, одной рукой завел ей руки за голову и продолжал их крепко держать.
Айван снова коснулся губами глаз Лизы, потом ее щек. Она извивалась, пытаясь сбросить его, но это было бесполезно. Его губы потянулись к ее губам, и он снова поцеловал ее.
Лиза решила крепиться, не отвечать на его поцелуй, однако это было очень трудно сделать. Страсть, ненависть, чувство удовольствия, гнев боролись в ее душе, и она особенно сильно желала, чтобы наступил мир. Поцелуям и ласкам Айвана нельзя было верить. Она уже знала, что его поцелуи не дают радости, но лишь приносят мгновенное наслаждение, за которым следует чувство опустошения.
— Не надо, — шептала она сквозь слезы, когда Айван, оторвав свои губы от ее губ, продолжал свои непрошеные ласки. Свободной рукой он начал снимать с нее нижнюю юбку. Лиза содрогнулась. Она прекрасно понимала, что он собирается сделать, и это ужасало ее. Она стала отчаянно сопротивляться, но лишь впустую тратила свои убывающие силы. Не в силах остановить его, Лиза зарыдала от боли и горн.