Когда я вошёл в комнату, Настя всё ещё корпела над Бёрнсом.
— Что с переводом? — бодро спросил я. — Трудностей не было?
Она молча покачала головой и посмотрела на меня так, будто догадывалась, для чего я уезжал в офис. Я отвёл глаза, делая вид, что ищу, куда бы пристроить кейс.
— Настенька, а какое стихотворение ты переводила? — поинтересовался я как можно непринуждённей.
— «Любовь и бедность», — произнесла она тихо, всё также настойчиво глядя на меня.
— Чудесно, — я подошёл ближе. — Покажешь?
Она протянула мне потрёпанный томик и листок с переводом. Ровным почерком там была выведена всего одна фраза: «Максим, поцелуйте меня, пожалуйста».
Я быстро взглянул на Настю. Она стояла передо мной неподвижно, заложив руки за спину, и смотрела на меня в упор. Её глаза казались огромными. Я протянул к ней ладонь и погладил бледную как мел щёку девушки.
— Девочка моя, — сказал я — ты и в правду этого хочешь?
Она кивнула и закрыла глаза.
— А как же занятия, Бёрнс?
Но Насте было уже не до Бёрнса. Она потёрлась щекой о мою руку и спросила:
— Я вам нравлюсь, Максим?
Я не удостоил её ответом, а просто потянул к себе и стал целовать. Сначала в закрытые глаза, щеки и, наконец, в губы. Она сразу ответила, цепко обвив мою спину руками. Я тоже обнял её, чувствуя трепет её юного, охваченного желанием, тела. От настиных волос пахло легко и пряно.
Опьянев от её близости, её запаха, я стал жадно трогать губами шею девушки. Мои руки скользнули под топ, трогая и лаская узкую спину Насти. Она не противилась. Напротив, я почувствовал, как её пальчики неловко перебирают пуговицы на моей рубашке. Я отстранился от девушки, чтобы помочь ей и быстро расстегнулся до пояса. Тотчас быстрые и горячие настины ладони заскользили по моей коже.
Я сдвинул в сторону шлейку лифа и жадно прильнул губами к оголившемуся плечу девушки.
— Если хочешь, раздень меня, — шепнула Настя. Минута близости стёрла зыбкую грань между нами, и она просто и естественно перешла на «ты».
Я благодарно поцеловал её в губы и легко освободил девушку от топа. Продолжая целовать Настю в лицо, шею и плечи, я потрогал грудь девушки через чашечки лифа. Настя вздрогнула, но не отняла мою руку. Напротив, она накрыла мою ладонь своею, и легонько сжала её.
Ободрённый этим порывом, я поднял чашечки лифа, выпуская на волю настины груди. Едва оформившиеся юные, они оказались так чувствительны к моим прикосновениям, что Настя вздрагивала, как от боли, едва я касался их губами или ладонью.
— Тебе неприятно? — спросил я с беспокойством.
— Нет, нет, наоборот, — зашептала Настя, — когда ты их трогаешь, на меня словно волна накатывает. Не знала, что так будет.
Я принялся смелее теребить языком и губами соски девушки, и Настя забилась в моих руках, судорожно хватая меня за шею и волосы.
Не смотря на обещанье, я всё же решил раздеть девушку до гола, и теперь оставалось приступить к штурму главного бастиона.
— Настя, иди ко мне, — позвал я, и протянул руку.
Настя подошла и села мне на колени.
— Только целоваться, — напомнила она.
Я кивнул и принялся целовать девушку в губы, пустив руки разбойничать по её юному телу. Ни на секунду не прекращая поцелуя, трогал Настины груди, живот, бёдра. Настя вздрагивала от каждого прикосновения и только сильнее впивалась в мои губы своими. Однако, как только я положил ладонь на кружевные трусики, Настя тотчас отстраняла дерзкую руку. После второй попытки, также неудачной, я решил сменить тактику.
Я прервал поцелуй и принялся за Настины груди. Сжимая губами соски и трогая их языком, я быстро довёл Настю до исступления. Она обмякла в моих руках, и я подхватил её лёгкую и горячую, чтобы отнести в спальню. Когда я опускал её на одеяло, осторожно, как тончайший хрупкий фарфор, она принялась что-то шептать мне на ухо. Я разобрал только слово «сестра». Не стремясь вникнуть в смысл прошёптанных слов, я снял с себя остатки одежды, деликатно оставив лишь трусы, и прильнул к Насте, самой нежной и желанной на свете.
Она заметалась подо мной, сжав мою талию неожиданно сильными ногами. Мы замерли, каждой клеткой, каждым своим атомом, ощущая близость друг друга.
Казалось, время остановилось. Мы снова предались поцелуям. Наконец, Настя ослабила хватку и разметалась на одеялах. Мои губы тотчас заскользили вниз. Шея, ложбинка между грудей, живот…
Когда мои губы коснулись кружевных трусиков, Настя очнулась от забытья и вскрикнула отчаянным шёпотом: