— Танечка, солнышко, подмени меня ненадолго, я кофейку выпью.
Она заперла дверь и уже совсем другим тоном спросила:
— Ты чего среди дня явился? Так припёрло?
Вместо ответа я судорожно обнял её, трогая мягкую податливую спину. Нина увернулась от поцелуя, подставляя мне белую незагорелую шею.
— В губы не надо, — громко шепнула она, — я не взяла помаду, а эта сучка враз догадается. Небось, стоит сейчас под дверью, слушает.
— Танечка?! — удивился я. — Этот мышонок?
— Этот «мышонок» второй год по вызову работает. — Нина плотоядно усмехнулась, — она вообще на этом деле повёрнутая.
— Так может, к нам её позовём? — почти пошутил я. — Чего девочке одной там маяться?
— А работать, кто будет? Нас двое сегодня.
— Закроем вашу богадельню на пару часов, — снова почти пошутил я, — никто и не заметит.
— Ах ты, кобель, — Нина стукнула меня в грудь кулачком. — Дай тебе волю, ты из нашей библиотеки бордель сделаешь.
— А что, — сказал я теперь уже не шутя, — посещаемость резко возрастёт, да и доходы…
— У меня пятнадцать минут, — напомнила Нина, и я принялся судорожно расстёгивать её блузу. Нина не признавала лифчиков, и это облегчило мою задачу.
— Юбку не трогай, — предупредила она мой порыв, — туда сегодня не будем.
Она выпростала блузу из юбки и, оголив груди и живот, села на венский стульчик и, поманила меня.
— Нина, — сказал я, расстёгивая брюки, — я, кажется, влюбился.
Она взяла моего парня сильной уверенной рукой и принялась мять так, как, должно быть мнёт глину скульптор, чтобы сделать её живой и податливой.
— Ты её оттрахал уже? — осведомилась Нина, не прерывая экзекуции.
— Что ты! Она ещё девушка, — горячо возразил я, — она похожа на ангела.
Я сбивчиво, опустив лишь детали, рассказал свою историю с Настей, завершив её эпизодом с кружевными трусиками.
— Сегодня сюда кончишь, — сказала Нина, смыкая свои зефирные груди, — и постарайся не накапать на юбку.
Я препроводил разгорячённого парня в предназначенную ему гавань и, взяв Нину за плечи, принялся завершать начатое. Какое-то время мы отдавались близости молча. Лишь поскрипывал нам в такт старенький венский стул.
— Ну же, Макс, — заторопила Нина, — давай уже.
Я ускорился, но быстро достичь финала не получалось. Тогда, прикрыв глаза, я представил перед собою Настю. Её голое хрупкое тело, её глаза, полные испуга и страсти, её юные груди, упругие как шёлк…
С новой силой я бросился на штурм цитадели и, на этот раз, преуспел, перепачкав жемчужным соком обе груди и шею своей любовницы. Памятуя о любопытной Танечке, я не дал волю рвущемуся из меня стону. Я лишь замер, часто дыша и судорожно сжимая нинины плечи. Нина терпеливо ждала, пока я иссякну, затем снова взяла мой поникший скипетр рукой и приняла в ладонь последние тёплые капли. Наконец, она легонько оттолкнула меня.
— Подай мне вон ту штору, — велела она, указав на тряпичный штабель, аккуратно сложенный на письменном столе.
Пока я отлучился за шторой, Нина сидела неподвижно, ловя ладонью мутные белёсые ручейки, стёкшие на её голый живот.
Нина тщательно вытерлась и придирчиво оглядела юбку. Не обнаружив следов любви, она вернула штору на место.
— Всё равно стирать, — сказала она.
— Что мне делать, Нина? — спросил я, препровождая своего парня к месту постоянной дислокации, — она, наверное, не придёт больше? И как быть с её трусами?
— Если девочка ещё целка, — рассудительно сказала Нина, — то сама она не придёт. Себя самой побоится. Она ведь чуть было не дала тебе.
— И как же быть?
— Позвони сам, извинись. Пригласи её куда-нибудь. Лучше с подругой, чтобы она не так заморачивалась. А когда она будет готова дать по-настоящему, ты и сам поймёшь. Хотя вы, мужики, ничего такого не видите. — Нина вздохнула.
Окрылённый новыми надеждами, я чмокнул Нину в пухлую щёку и первым вышел из подсобки, прихватив для конспирации увесистый томик Брэдбери. Мышка Танечка и в самом деле встретилась мне в подозрительной близости от подсобки с кипой разномастных книжек в руках. Наши взгляды встретились, и она тотчас потупилась и отвернулась к ближайшему шкафу.
«Таня, Танечка, Танюша…, — подумал я, — надо будет как-нибудь, заняться и этим мышонком».
Я подмигнул Танечке и покинул библиотеку. Тотчас все мои мысли вернулись к Насте. Где ты сейчас, мой ангел? Думаешь ли обо мне или пытаешься забыть? Я иду, я лечу к тебе! Лечу на крыльях любви…